— Но я не спала с тобой.
Она смотрела в затемненное окно, боясь встретиться с ним взглядом, решив, что по крайней мере хоть один из них должен следить за дорогой.
— Дэвид не мой сын.
— Как же…
— Он сын моей сестры. Вы с ней… — Она смущенно взглянула на него и виновато улыбнулась. — Следующий поворот. Тебе лучше перейти в другой ряд.
Он резко затормозил перед хлебным фургоном. Водитель засигналил и выругался.
— Вероятно, твоя сестра забеременела от меня?
— Не вероятно, а точно. Это был курортный роман.
— Когда это было?
— Ты только что окончил военно-морскую академию и собирался служить.
— Откуда ты знаешь, что Дэвид — мой сын? — спросил он настороженно.
Марни бросила на него уничтожающий взгляд.
— Ну хорошо. Я признаю, что Дэвид немного похож на меня. Но это ничего не доказывает.
— Мне не нужно ничего доказывать, — парировала она. — Мне все равно, веришь ты или нет. Поворот направо.
Он нетерпеливо ждал переключения светофора, а потом помчался как угорелый.
— Приехали, — сказала она с облегчением, хотя оставался еще целый квартал. За это время он сможет снизить скорость и повернуть.
— Можешь высадить меня у боковой двери. У меня есть ключ. Я могу приезжать в любое время.
Это был небольшой пансионат при церкви, расположенный в чудном месте. После инсульта миссис Хиббс нуждалась в круглосуточном уходе, а здесь хороший персонал.
Марни очень трудно было решиться отдать ее в пансионат. Она прекрасно понимала, что мать отсюда уже никогда не выйдет. Еще труднее было признаться себе в том, насколько легче теперь стало. В последние несколько лет мать становилась все более обидчивой и капризной.
Как только Ло остановил машину у бокового входа, Марни открыла дверцу и вышла. Полуобернувшись к нему, она сказала:
— Не знаю, кто послал эти письма, но это точно не я. Я не собиралась сообщать тебе о Дэвиде и ему о тебе тоже. Мне ничего не надо, особенно денег. Поэтому живи своей жизнью, а я буду жить своей, и забудь о сегодняшнем дне. Спасибо, что подвез.
Марни необычно долго возилась с замком у двери пансионата. Ей хотелось повернуться и еще раз взглянуть на него.
Со времени их последней встречи прошло семнадцать лет. Она помнит, как он помахал им на прощание, повернулся и побежал по пляжу, загорелый и прекрасный, как молодой бог.
Ее разбитое сердце сказало ему «прощай». Сейчас все по-другому. Она не позволила себе даже оглянуться, стоя на пороге пансионата.
Целый час Марни провела с мамой. Почти все это время миссис Хиббс спала, изредка просыпаясь, и произнося несколько неразборчивых фраз.
Марни была подавлена. Когда она вышла из комнаты, Ло прогуливался по холлу. Сестры с восторгом разглядывали его, однако он сам, казалось, ничего не замечал вокруг себя.
— Ты еще здесь? — спросила Марни. После посещения пансионата она чувствовала себя морально разбитой. Когда увидела Ло, ей стало еще хуже.
— Как ты собиралась добраться домой?
— На такси.
Они вышли из пансионата вместе.
— Ты должна знать, что в нашем городе трудно поймать такси.
Через минуту они уже сидели в машине.
— Как мама?
— Она умирает.
Сочувственно помолчав, он сказал:
— Мне очень жаль.
— Ее постоянно колют, чтобы избежать последующих ударов. Большую часть времени она без сознания. Когда приходит в себя, то говорит об отце и Шэрон. И часто плачет.
— Это было в Кальвестоне, да?
— Когда мы встретились?
— Это было на пляже?
— Да, — ответила она, удивляясь, как много он помнит. — Наша семья снимала домик рядом с вашим.
Глядя на нее в зеркало, он пробормотал:
— Вас было двое. Две сестры.
— Да, моя старшая сестра Шэрон и я.
— Шэрон и Марни. Да, вспоминаю. Твоя сестра была красоткой.
— Да, — кивнула Марни.
— А ты была совсем ребенком.
— Мне было четырнадцать.
— Ваш отец был священником, так? Я помню, мы должны были прятаться, чтобы выпить пива.
— И ты уговорил Шэрон.
Он засмеялся.
— Но ты не стала. Она называла тебя паинькой.
— Я не была такой шустрой, как Шэрон.
Помолчав минуту, он произнес:
— Если Шэрон спала со мной, она, наверное, спала с десятком других парней.
— Ей было только шестнадцать, и ты был у нее первым.
— Шестнадцать? Шестнадцать! — повторил он. — Я думал, что ей больше.
— Она выглядела старше, — тихо сказала Марни.
— Намного старше и соответственно вела себя. Я помню, как бюстгальтер трещал на ее груди. У нее, конечно, была фигура не шестнадцатилетней девочки.
— Да, это верно, — сухо ответила Марни. Ей стало неприятно оттого, что Ло помнил, какой развитой была Шэрон. Она хотела, чтобы он замолчал.