Бенедикт искал мир. Какой-нибудь. Для чего-нибудь. И нашел. После долгих мытарств в безликом пространстве устроился работать в бюро ритуальных услуг. Так надо было. Так велено было Тем, кого он не знал, но кто его направлял в нужное русло реки забвения или в океан вечности. Бенедикт искал истину. Ту, которая везде и нигде. Ту, чьи брега безмолвны и трагичны. Ее. Неуловимую и рвущую душу. Ее. Всеобъемлющую и многогранную. Ее…Столь близкую и далекую.
Сначала Беня был подмастерьем у Архипа – косметолога и модельера умерших. Бенедикт помогал мастеру одевать одежды на усопших, а в косметологию не лез – не хватало образования. Работали тихо и говорили шепотом – боялись испугать тишину и покой, царящий в зале убранств имени Ушедших в Никуда. Бренностью бытия было пропитано все. Даже кот, сидящий постоянно в углу, смотрел на все уныло и понимающе – как будто что-то знал. Он никогда не просил есть – был сыт здешней атмосферой. Архип трудился неспешно – неточные движения могли оскорбить лежащих путешественников в безоблачный край и навредить им. Беня был очарован мастерством своего учителя, неукоснительно выполнял его поручения и вскоре добился того, что мог самостоятельно, без помощи Архипа одевать красиво и элегантно делегатов в мир бескрайних чудес и сказочных фантазий. Теперь Архип занялся строго косметологией, а Бенедикт – модой. Их артель работала слаженно и приносила хороший доход. Но…Бене нужно было другое – истину. Ту, которая была здесь. В это он верил. Свято…до слез. Тех слез, которые вечны. Тех слез, которые понятны всем.
Через некоторое время Бене наскучила рутинная работа. Он решил разнообразить свою трудовую деятельность, начав общаться со своими подопечными, делая им комплименты. Сначала шепотом, а вскоре во весь голос расхваливал их божественный вид и богоподобные лики. Архип, слыша оды Бени, улыбался и был доволен, ведь у его товарища по мракоцеху было хорошее настроение, а значит, работа спорилась, принося доход их общему темненькому предприятию. Бенедикт во время трудов праведных даже распевал песни, умоляя лежащих ему подпевать, но те смиренно смотрели в бескрайнюю пропасть, на что хоровик-затейник не обижался – он был вполне удовлетворен собой.
Общение Бенедикта прогрессировало – он стал на клочках бумаги писать слова любви и уважения к умершим и затем вкладывать эти листочки нежности к ним в одежды. Это было материально оформленное послание. Так сказать, письмо к безмолвному собеседнику. Теперь в брюках и платьях, пиджаках и рубашках можно было найти сообщения от Бени, адресованные владельцам одеяний. Так он с ними общался и надеялся на взаимность. Но, к сожалению, диалог не получался – молчание управляло усопшими.
Все свои модели Бенедикт помнил в лицо, знал их имена. Он хранил в памяти строчки восторга, которые дарил своим любимцам. Сочиняя хвалебные стихи, достиг поэтических Олимпов. Даже Архип признал волшебность таланта Бенедикта. Он предложил Бене поставить на коммерческую основу процесс написания эпитафий. Уж очень ярко и душевно выходило у друга стихотворчество. Но…Бенендикт искал истину.
Однажды, вкладывая любовное письмецо в карман брюк очередного мертвеца, Бенедикт самопроизвольно засунул руку в нагрудный карман его пиджака и…вытащил оттуда маленькую бумажку, где был написан адрес с указанием улицы и дома. “Странно…Костюм новый мы заказываем в ателье. Как там мог очутиться этот листочек? Наверно девчонки-швеи туда ее положили” – недоумевал Беня. Покрутив листочек, выкинул в мусорку.
На следующей неделе у одной дамы в оборках платья Бенедикт обнаружил маленькую записочку с тем же адреском. “Странность переходит в загадку”– подытожил модельер и сохранил бумажонку. Следующим утром он отправился в дружественное ателье, где шили последние одежды для умерших, с вопросом, чья эта записка и как она попала в убранство для усопших. Перепуганные швеи таинственно молчали. Никто ничего не знал.
Будучи гонимый неизвестностью и ранимый преданностью своему делу, Бенедикт отправился по указанному адресу, тем более что указанная улица существовала в городе. Вскоре он остановился возле искомого дома с кованой дверью и тихонько постучал. Ему открыла горничная, которая поразительно была похожа на…даму с оборками, у которой Бенедикт нашел записку. Она была в полном здравии и приветливо улыбалась. А рядом с ней стоял швейцар, который напоминал Бене кого-то. “Да это же тот джентльмен, у которого я из нагрудного кармана вытащил записку с адресом” – про себя истерически вскрикнул Бенедикт.
Пара мило улыбалась и пригласила гостя в дом. Беня, как завороженный прошлепал внутрь и обомлел – веселье и пир тут творили чудеса и участниками данного веселья являлись все известные Бене персонажи – его подопечные мертвецы, его любимчики, его иконы, которые ранее лежали на его столе в мастерской и коим он посвящал оды. А теперь они здесь гуляли и радовались жизни, танцевали и пели. Они пели те песни, которые так хотел с ними петь Беня, будучи, находясь у себя в артели.