Почувствовав что готова, Сола, наконец, повернулась.
Бабуля сидела за их небольшим столом, розово-голубой халат пожилой женщины сочетался с бигудями на ее волосах и цветастыми занавесками за спиной. В возрасте восьмидесяти лет, у нее сохранились изящные черты лица женщины, пережившей тринадцать президентов, Мировую Войну и бесчисленные личные переживания. Но глаза ее горели силой бессмертия.
— Кто подходил к двери, vovó 69? — спросила она.
— Мужчина… — Ее бабушка подняла руку с сильно увеличенными суставами и обвела пальцами свои бигуди… — с темными волосами.
Дерьмо.
— Когда?
— Он был очень милым.
— Он представился?
— Значит, ты его не ждала.
Сола глубоко вздохнула, молясь, чтобы ее безучастное выражение оставалось на месте не смотря на то, что сама закипала. Черт, прожив с бабушкой столько лет, думаешь, что привыкаешь к тому, что женщина прямолинейна как улица с односторонним движением, когда дело касалось расспросов.
— Нет, я никого не ждала. — И мысль о том, что кто-то так запросто явился и постучался в ее дверь, заставила Солу запустить руку в сумку, туда, где находился девятимиллиметровый с лазерным прицелом и глушителем… который, к стати, был отличной вещичкой. — Как он выглядел?
— Очень крупный. Темноволосый. С глубоко посаженными глазами.
— Какого цвета? — Зрение ее бабушки не отличалось былой остротой, но, естественно, цвет бы она различила. — Был ли он…
— Как мы. Он разговаривал со мной на испанском.
Возможно, тот секси, за которым она следила, разговаривал на двух… а то и на трех языках, учитывая его странный акцент.
— Значит, он не представился? — Не то чтобы это помогло. Она все равно не знала, как зовут того мужчину, за которым вела наблюдение.
— Он сказал, что знает тебя и вернется сюда с тобой.
Сола взглянула на часы на панели микроволновки. Было чуть за десять вечера.
— Когда он приходил?
— Не так давно. — Бабушка прищурилась. — Ты знакома с ним, Марисоль? Почему ты мне ничего не сказала?
В этот момент они перешли на португальский, их речь стала отрывистой и перекрывающей друг друга, со всеми видами я-ни-с-кем-не-встречаюсь, переплетающимися с почему-ты-просто-не-можешь-выйти-замуж. Они так много раз спорили, что за основу спора просто брали из отрепетированных на зубок частей этой нескончаемой пьесы.
— Зато, он мне понравился, — заявила ее бабуля, поднимаясь из-за стола и ударяя по столешнице раскрытыми ладонями. Когда подставка для салфеток подпрыгнул вместе с содержимым « Ваниту Фэйр», Соле захотелось выругаться. — И думаю, тебе следует пригласить его сюда на пристойный обед.
«Я бы так и сделала, бабушка, но я не знаю этого парня… и не изменишь ли ты своего мнения, узнав, что он преступник? И плейбой?»
— Он католик? — спросила бабуля, выходя из кухни.
«Он торговец наркотиками… так что, если и религиозен, у него невероятные способности к примирению с богом».
— Он выглядел приличным парнем, — сказала ее vovóчерез плечо. — Католическим приличным парнем.
«Надолго ли».
Когда тапочки прошаркали по лестнице, следом неизменно последовала череда перекрещиваний. Она могла четко это представить.
Сола выругалась, опустила голову и закрыла глаза. По каким-то причинам, она не могла представить того мужчину милым и приветливым только потому, что проклятую дверь открыла маленькая пожилая бразильянка. Католичка, чтоб ее.
— Проклятье.
С другой стороны, кто она такая, чтобы быть ханжой. Она тоже преступница. Уже многие годы… и то, что ей приходилось обеспечивать себя и бабулю не оправдывало все ее взломы и проникновения.
«Кто помогал ее таинственному мужчине, — задумалась Сола, — когда залаяла соседская собака. Те близнецы? Они выглядели действительно самодостаточными. Есть ли у него дети? Жена?»
Почему-то это заставило ее содрогнуться.
Скрестив на груди руки, она уставилась на можешь-с-него-есть пол, который ее бабуля драила ежедневно.
«Он не имел права заявляться сюда», возмутилась она.
«С другой стороны, она первая без приглашения заявилась на его территорию, верно…»
Сола нахмурилась и подняла глаза. Обрамленное розовыми в сборочку занавесками окно было черным как смоль, потому что она пока еще не включала уличное освещение. Но знала, что на улице кто-то был.
И знала ктоименно.
Дыхание стало коротким и частым, сердце забилось быстрее. По какой-то причине Сола подняла руку к горлу.
«Разворачивайся, — сказала она себе. — Беги».
Но… она этого не сделала.
***
Эссэйл не собирался приходить к дому своей домушницы. Но отслеживающее устройство по-прежнему крепилось к ее «ауди», и когда оно проинформировало о возвращении девушки домой, Эссэйл не мог там не материализоваться.
Он не хотел остаться замеченным, поэтому выбрал место на заднем дворе и вот так удача: когда его домушница вошла в кухню, Эссэйлу открылся шикарный вид на нее… и ее сожительницу.
Старшая человеческая женщина оставалась довольно привлекательной даже в преклонном возрасте, ее волосы с бигудями, яркий как весенний день халат, миловидное лицо, невзирая на возраст. Однако, она совсем не выглядела милой, сидя за столом и сердито глядя через него туда, где как предположил Эссэйл, должна была находиться ее внучка.
Они обменялись репликами, и Эссэйл улыбнулся в темноте. Между этой парочкой искрилось много любви… и еще раздражения. Но разве не всегда такие отношения со старшими родственниками, и неважно люди это или вампиры.
О, какое же Эссэйл получил облегчение, узнав, что она живет не с мужчиной.
Если только, конечно, тот парень, с которым она встречалась в ресторане, также не жил в этом доме.
Когда он тихо зарычал в темноте, соседский пес поднял лай, предупреждая своих человеческих хозяев о том, чего те не знали.
Мгновение спустя его домушница осталась на кухне одна. Ее выражение лица отражало одновременно смирение и разочарование.
Когда она стояла там, скрестив на груди руки, качая головой, он сказал себе, что должен уйти. Вместо этого он сделал то, чего не должен был: мысленно потянулся сквозь стекло и высвободил свою потребность.
Она мгновенно откликнулась, ее гибкое тело выпрямилось и облокотилось на барную стойку. Ее глаза встретились с его через стекло.
— Иди ко мне, — сказал он в холодный воздух.
Она так и сделала.
Задняя дверь скрипнула, когда она толкнула ее бедром, заставив вырезать нижним краем кусок пирога в снеге крыльца.
Ее запах был амброзией для него. И когда Эссэйл сократил между ними расстояние, его тело охватила животная похоть.
Эссэйл не останавливался, пока не оказался всего в дюймах от женщины. Так близко, грудь к грудям, она оказалась куда ниже его, но воздействие ее на него было гороподобным: его кулаки сжались, бедра напряглись, сердце гнало разгоряченную кровь.
— Не думала, что увижу тебя снова, — прошептала она.
Его член затвердел еще больше, лишь от звука ее голоса.
— Кажется, у нас осталось одно незавершенное дело.
И оно не включало в себя деньги, наркотики или информацию.
— Кажется, по этому поводу я уже ясно высказалась. — Она откинула назад волосы, как будто ей было трудно стоять неподвижно. — Больше никакого шпионажа с моей стороны. Обещаю.
— Да, ты дала мне свое слово. Но, кажется, я соскучился по твоим глазам на мне. — В морозном воздухе послышалось ее едва слышное шипение между их губами. — Помимо всего прочего.
Она быстро отвела взгляд. Снова посмотрела на него.
— Это плохая идея.
— Почему? Из-за того человека, с которым ты ужинала прошлым вечером?
Его домушница нахмурилась… вероятно из-за употребленного им слова «человек».