Мистер Си остановился и снова сверился с компасом. Черт, он был городским парнем, и ему совсем не нравилось шататься ночью по лесу, пробираться в снегу, и проверять территорию, как какому-то лесничему. Но ему необходимо было собственными глазами увидеть с чем придется работать, а сделать это можно было лишь одним способом.
По крайней мере, конвейер доходов был налажен.
В следующие двадцать четыре часа, когда его парни снова поднимутся на ноги, он собирался начать пополнять «карман» Общества. Это был первый шаг к восстановлению организации.
Шаг второй?
Покорение мира.
ГЛАВА 15
Она кровила.
Лэйла смотрела на кусок туалетной бумаги в руке, и красное пятно на белом казалось ей воплощением безумного крика.
Протянув руку назад, она спустила воду. Когда Лэйла поднималась на ноги, ей пришлось опереться о стену, чтобы удержать равновесие. Прижимая руку к низу живота, а другой держась на раковину, а затем за дверной косяк, она заковыляла в спальню к телефону.
Первым побуждением было позвонить доку Джейн, но Лэйла отклонила этот порыв. Если она находилась в процессе выкидыша, то была возможность, что Куин избежит гнева Праймэла… при условии, что все сохранится в тайне. А воспользоваться услугами личного доктора Братства — не лучший способ сохранения конфиденциальности.
В конце концов, женщина может кровоточить по одной лишь причине — отчего, конечно же, неизбежно последуют вопросы о ее жажде и о том, как она с ней справилась.
Лэйла открыла ящик прикроватной тумбочки и достала черную книжечку. Отыскав телефон клиники, набрала его дрожащей рукой.
Вскоре она повесила трубку, назначив встречу у врача через полчаса.
Хотя, как она туда доберется? Лейла не могла дематериализоваться — слишком встревожена, и кроме того, беременным это не рекомендовалось. И она ощущала, что не сможет вести машину сама. Уроки Куина были всеобъемлющими, но она не представляла, как в таком состоянии сможет выехать на скоростную трассу и влиться в бурный поток машин.
Фритц Перлмуттер был единственным вариантом.
Подойдя к шкафу, Лейла достала мягкую рубашку, скрутила ее в толстый жгут и закрепила между ног с помощью нескольких пар трусиков. Такое решение вопроса оказалось слишком громоздким, ходить было неудобно, однако это была наименьшей из ее проблем.
Телефонный звонок на кухню обеспечил водителем в лице дворецкого.
Теперь ей нужно было просто спуститься по лестнице, выйти из вестибюля, забраться в длинный салон автомобиля… и не столкнуться ни с одним мужчиной из дома.
Собираясь уже покинуть комнату, Лэйла наткнулась на свое отражение в зеркале на стене. Ее белая мантия и официальная прическа, как ничто другое, указывало на ее статус Избранной. Никто из женщин так не одевался, только приближенные Девы-Летописецы.
Даже если она появится под вымышленным именем, которым представилась секретарше, все равно все догадаются о ее принадлежности к Другой стороне.
Сбросив свою мантию, Лейла попыталась натянуть штаны для йоги, но из-за рубашки-прокладки это оказалось невозможно. Джинсы, купленные ею вместе с Куином, также не подходили.
Вынув рубашку, Лейла, чтобы натянуть джинсы, использовала вместо нее бумажные полотенца. Толстый свитер обеспечивал объем и тепло, расчесав и связав волосы ленточкой… она стала почти, как все.
Покинув комнату, Лейла достала сотовый телефон, который ей дал Куин. Она хотела позвонить ему, но она не знала, что сказать. Он мог повлиять на этот процесс не более чем она.
«О, дражайшая Дева-Летописеца, я могу потерять нашего малыша». Эта мысль пришла Лейле в голову, когда она уже стояла на вершине величественной лестницы. Она теряет их дитя. В этот самый момент. Здесь, возле кабинета короля.
Потолок обрушился на ее голову, а стены в большом, просторном фойе начали давить так, что она не могла сделать вдох.
— Ваша светлость?
Встряхнувшись, Лэйла посмотрела вниз. На красной ковровой дорожке у подножия лестницы стоял Фритц, одетый в стандартную ливрею, его морщинистое и доброе лицо выражало беспокойство.
— Ваша светлость, мы можем идти? — осведомился он. Лэйла кивнула и осторожно начала спускаться вниз, она не могла поверить, что все оказалось напрасно, все те часы попыток с Куином… оцепенение, охватившее ее потом, когда она не осмеливалась пошевелиться… удивление и волнение, и слабая, предательская надежда.
Сам факт того, что она отдала дар своей невинности ни за что.
Куин и так сильно страдал, а необходимость поведать ему о неудаче, усиливала собственную муку Лейлы. Ради ее жажды он принес в жертву собственное тело, его желание иметь свое кровное дитя вынудило его сделать то, чего бы он никогда не сделал при других обстоятельствах. От того, что у биологии свои собственные планы, ей было не легче.
Эта потеря… Лейла чувствовала себя виноватой.
***
«Счастье отзывается горьким похмельем» 43.
Сакстон считал этот афоризм циничным, но точным.
Стоя обнаженным перед зеркалом в своей ванной, он опустил фен и растрепал пальцами волосы на макушке. Волнистые локоны рассыпались как обычно, белокурые пряди нашли идеальное расположение, чтобы подчеркнуть его привлекательность. Отражение в зеркале было точно таким же, как прошлой и позапрошлой ночью — таким же знакомым, и все же Сакстон чувствовал, что видит перед собой совершенно иного человека.
Он так сильно изменился внутри, что казалось, это должно было отразится в его внешности, но, увы, этого не произошло. Сакстон отвернулся от зеркала и направился к шкафу, решив, что не стоит удивляться ни тому, как он внутренне сокрушен, ни тому, что внешне кажется спокойным.
После разговора с Блэем, Сакстону потребовался час, чтобы перенести свои вещи из спальни, в которой он проживал со своим бывшим любовником, в свою комнату дальше по коридору. Изначально, когда он только пришел в этот особняк, ему выделили апартаменты, но когда отношения с Блэем перешли во что-то более серьезное, его вещи плавно перекочевали к нему в спальню.
Процесс переселения оказался таким же поступательным, как и его любовь: одна рубашка здесь, пара обуви там, в одну ночь он перенес расческу, в следующую — носки… Последовавший за семичасовым секс-марафоном разговор о ценностях, которые они разделяли, закончился коробкой кофейного мороженого «Брайерс» и только одной ложкой.
Он и не представлял, какой путь проделало его сердце, подобно заплутавшему в пустыне путнику. Полмили, а ты все еще видишь то место откуда начал, и без труда можешь вернуться. Но через десять миль и нескольких развилок дороги назад уже нет. В этом случае у тебя нет иного выбора, как внутренне собраться, построить себе приют и пустить корни.
Раньше Сакстон предполагал, что сможет построить гнездышко вместе с Блэем. Да, он на это рассчитывал. В конце концов, как долго может продержаться неразделенная любовь? Как огню требуется кислород, чтобы гореть, так и чувства надо поддерживать. Видимо не тогда, когда дело касается Куина. И не для Блэя.
Тем не менее, Сакстон принял решение не покидать королевский особняк. Блэй оказался прав: король Роф нуждался в Сакстоне, и, кроме того, он сам наслаждался работой здесь. Она была оперативной и сложной…, и эгоист в нем хотел быть тем юристом, которой усовершенствует законодательство.
Если только власть не сменится, и он не лишиться головы при новом режиме.
Но нельзя прожить жизнь, беспокоясь о подобных вещах.
Вытащив из шкафа шерстяной костюм, он расстегнул пуговицы, снял его с вешалки и положил все на кровать.
Это было печальным, скорее, даже непривлекательным клише — отправиться на поиски кого-то, достигшего брачного возраста, для лечения фрикциями эмоциональной боли, но Сакстон предпочитал получить оргазм, нежели напиться в стельку. Кроме того, делать вид, что ты не одинок, пока не найдется снова кто-то — эта уловка действительно выдерживала критику.
Его решение казалось особенно верным, когда он посмотрел в зеркало ванной на себя одетого и в полный рост. Сакстон представил, что все в норме, и это сработало.