Его подняли нежные руки и бережно перевернули на спину. Затем последовал еще ряд перемещений, и, наконец, он почувствовал, как его устроили на вернувшихся, на их законное место подушках. Наконец, легкое одеяло наполовину прикрыло его тело, как будто Куин знал, что ему было слишком жарко для дополнительных покровов и тем не менее он уже чувствовал холод, поскольку покрывавший его пот начал уже высыхать.
С его лба отвели волосы, а затем его голова была повернута набок. Губы словно шелк прошлись по шее и долгое, медленное движение языка запечатало проколы, которые он просил и получил.
Когда с этим было покончено, он разрешил своей голове повернуться по направлению к Куину. И хотя было чертовски темно, он точно знал каким было лицо, пристально смотрящее в его собственное: румянец на щеках, полуопущенные веки, раскрасневшиеся губы…
Поцелуй был благоговейным, контакт подобный теплому, неподвижному воздуху в комнате. Этот поцелуй был преисполнен чистейшей любовью, именно таким, каким он желал даже сильнее горячего секса, что только что был у них.
В его сердце мгновенно закралась и распространилась паника.
Его руки по собственной воле оттолкнули Куина.
— Не прикасайся ко мне! Никогда не прикасайся ко мне так!
Он спрыгнул с кровати и приземлился бог знает где. Двигаясь на ощупь, он натыкался на мебель, но, наконец, сумел сориентироваться по тонкой полоске света видневшийся там, где выход.
Подхватив с пола халат, он ушел не оглядываясь, не способный видеть последствия при каком бы то ни было свете.
Он делал все это слишком реальным.
***
В конечном итоге, Куину пришлось включить свет усилием воли. Он больше не мог выносить темноту.
Когда освещение затопило комнату, он крепко зажмурился и вынужден был прикрыть руками глаза. Как только сетчатка привыкла, он осмотрелся.
Беспорядок. Полный Хаос.
Ха, так это и в правду все было. И как иронично, что по сравнению с тем, что творилось у него в голове, этот ебучий бардак выглядел армейским порядком.
«Не прикасайся ко мне так»
«О, черт» подумал он, потирая лицо. Он не винил парня.
Во-первых, он проявил не больше искусности, чем бульдозер, ядро для сноса стен, бронированный танк. Проблема в том, что всего оказалось в избытке, чтобы сохранить какое-то спокойствие. Его охватил чистый инстинкт, словно высокооктановый и столь же горючий бензин. Эта сессия оказалась средством выпустить все дерьмо.
«О, Боже, он отметил парня».
Черт. Не самый лучший поступок, учитывая, что Блэй уже был влюблен, имел отношения… и собирался вернуться в постель своего любовника.
Опять же, когда человек впервые, и особенно впервые, оказывается с тем, кто ему важнее всего, такое случается. Ад вырывается на свободу…
Это был лучший секс в его жизни, первый подходящий после долгой череды даже и близко ни с ним не стоящих. Дело в том, что в конце концов, он хотел, чтобы Блэй это знал, и подыскивал слова облачая их в прикосновения, тем самым прокладывая пусть к признанию.
Однако, как оказалось, парень не желал подобной близости.
Что привело к новому, еще более сильному сожалению.
Секс из мести не имел ничего общего с привязанностью. Это средство. И Блэй использовал его, как он и просил.
Ощущение пустоты вернулось в десяти, нет, стократном объеме.
Неспособный противостоять чувствам, он вскочил на ноги и был вынужден выругаться. Заметное напряжение в пояснице имело полное отношение к горе-полету, и абсолютное к пневматике, на которую он потратил последний час… или больше, занимаясь ей везде, где только пришлось.
Срань!
Направляясь в ванную, он не стал зажигать свет, его было более чем предостаточно благодаря лившемуся свету из спальни. Куин включил душ. На этот раз подождав, пока нагреется вода — его тело было не готово к еще одному потрясению.
Он был жалок, но последним, чего он желал, это смывать с себя запах Блэя. Однако, он сводил его с ума. Боже, должно быть это и чувствовали хеллреныв доме, входя в режим собственника. Он был почти готов прокрасться по коридору, ворваться в комнату Блэя и отшвырнуть Сакстона с дороги. Он однозначно словил бы кайф от того, как его кузен наблюдает за ними, просто чтобы парень знал, что к чему.
Пытаясь прервать этот отнюдь не здоровый поток мыслей, он вошел в стеклянную кабинку и потянулся к мылу.
«У Блэя есть отношения», снова и снова твердил он себе, как мантру.
«Секс, что был у них только что, не имел ничего общего с эмоциональной привязанностью».
И в этот момент пустоты его собственное прошлое нанесло по нему удар.
Словно сама судьба вернула ему то, что он заслужил.
Пока он мылся, мыло не было и наполовину таким мягким как кожа Блэя, и на четверть не пахло также приятно. Вода не была так же горяча, как кровь бойца и шампунь не благоухал также. Ничего даже близко стоящего.
И никогда не будет.
Подставив лицо под струи воды и открыв рот, он обнаружил, что молится о том, чтобы Сакстон снова сбился с пути, хотя надеяться на это и было дерьмово.
Проблема в том, что у него было стойкое ощущение, что Блэй придет к нему снова лишь при очередном проявлении неверности.
Закрыв глаза, он вернулся к тому моменту, когда в конце поцеловал Блэя… действительно, по настоящему поцеловал, их рты нежно растворялись в тишине после шторма. Переписывая в голове события, его не оттолкнули к границам, которые он же сам и создал. Нет, в его воображении, все кончилось так, как и должно было быть, он погладил лицо Блэя и включил свет, чтобы они могли взглянуть друг другу в глаза.
В своей фантазии, он снова поцеловал своего друга, затем, отстранившись…
— Я люблю тебя, — сказал он потоку струй. — Я… люблю тебя.
Закрыв от боли глаза, он вряд ли мог бы сказать, что из того, что сбегало вниз по его щекам было водой, а что чем-то еще.
ГЛАВА 29
Гость Эссэйла вернулся на следующий день, ближе к вечеру.
Пока садилось солнце и последние розовые лучи заката пронизывали лес, Эссэйл наблюдал на мониторе, как одинокая фигура на беговых лыжах стояла среди деревьев, прислонив палки к бедрам, и подняв бинокль к лицу.
Точнее, к ее бедрам, к ее лицу.
Хорошая новость в том, что его камеры безопасности имели не только фантастическое увеличение, но и их фокусом и углом обзора с легкостью можно было управлять с помощью компьютерного джойстика.
Так что, он увеличил изображение.
Когда женщина опустила бинокль, он оценил ресницы, обрамлявшие темные, расчетливые глаза, румянец на подобных тончайшему фарфору щеках и устойчивый ритм, пульсирующей артерии на ее горле.
Бенлуис получил предупреждение. И, тем не менее, она снова здесь.
Ясно, что она как-то связана с этим нарко-оптовиком… очевидно, предыдущей ночью Бенлуис ее чем-то вывел, судя по тому, как она демонстративно вырвалась через задний вход галереи. С таким видом, словно ее обидели.
Тем не менее, Эссэйл не видел ее раньше. Что странно. За прошедший год, или около того, он познакомился абсолютно со всеми подручными Бенлуиса, начиная от многочисленных телохранителей и заканчивая ничего не подозревающими сотрудниками галереи, осторожными импортерами и заведовавшим финансами единокровным братом мафиози.
Поэтому, оставалось предположить, что она независимый контрагент, нанятый для конкретной цели.
Но почему она все еще в его владениях?
Он проверил цифровой индикатор в правом нижнем углу экрана. Четыре тридцать семь. Обычно в это время, рано радоваться, поскольку выходить было бы все еще рано. Но время уже перевели и этот человеческий трюк для манипуляций с солнцем и впрямь служил в его пользу шесть месяцев в году.
Снаружи будет жарковато, но он справится с этим.
Эссэйл быстро оделся, натянув костюм от «Гуччи» с белой шелковой рубашкой и захватил свое двубортное пальто из верблюжьей шерсти. Конечно же, его пара Смит&Вессонов сорокового калибра послужила отличными аксессуарами.
Стальной цвет всегда в моде.