Ай, слова тут были дьявольски бесполезными.
Так они и сидели невообразимо долгое время; спокойствие этой комнаты завернуло их в своеобразный кокон. Периодически издавали звон антикварные часы на каминной доске, а затем, спустя много времени, на окна стали опускаться ставни.
— Хотел бы я, чтобы было хоть что-то, что я могу сделать — подал голос Блэй, когда стальные панели с лязгом встали на место.
— Тебе, наверное, пора уходить.
Блэй оставил это без внимания. Правда была совсем не тем, чем он хотел бы делиться: табун обезумевших мустангов, заряженные стволы, пожарные шланги, топающие слоны... даже приказ самого короля не смог бы оттащить его от Куина.
Какая-то часть его злилась на это. Не на Куина, а на его собственное сердце. Проблема в том, что с природой не поспоришь… и он начинал это понимать. В разрыве с Сакстоном. В признании матери. В этот момент, здесь.
Куин со стоном поднял туловище вверх и потер свое лицо. Когда он уронил руки, его щеки были красными, как и глаза, но не потому, что он плакал.
Несомненно, его десятилетняя норма слез вышла из него прошлой ночью, когда он рыдал от облегчения, что спас жизнь чьего-то отца.
Знал ли он тогда, что у Лэйлы так плохи дела?
— Знаешь, что самое тяжелое? — спросил Куин, звуча более похожим на самого себя.
— Что? — Бог знает, выбрать было из чего.
— Я видел малышку.
Тонкие волоски приподнялись на затылке Блэя.
— О чем ты?
— В ту ночь, когда Хранители Чести пришли за мной и я почти умер. Помнишь?
Блэй слегка кашлянул, воспоминание было таким чертовски живым, словно бы это случилось всего час назад. Тем не менее, голос Куин был ровным и спокойным, будто он ссылался на вечер в клубе или что-то в этом роде.
— О, да. Помню.
«Я делал тебе искусственное дыхание на обочине той проклятой дороги», подумал Блэй.
— Я приблизился к Забвению… — Куин нахмурился. — Ты в порядке?
«О, конечно, все в норме».
— Прости. Продолжай.
— Я пошел туда. В смысле, это было похоже на то… что ты слышал. Белый свет. — Куин снова потер лицо. — Такой белый. Повсюду. Там была дверь, и я подошел к ней… я понимал, если поверну ручку, то окажусь внутри и никогда уже не вернусь обратно. Я потянулся к ней… и вот тогда увидел ее. В дверном проеме.
— Лэйлу, — уточнил Блэй, чувствуя себя так, словно в грудь вогнали клинок.
— Мою дочь.
У Блэя перехватило дыхание.
— Твою…
Куин посмотрел на него.
— Она была… белокурая. Как Лэйла. Но ее глаза… — Он прикоснулся к собственным. — Они были как у меня. Увидев ее, я перестал тянуться вперед… а затем, внезапно, я снова оказался на земле на обочине дороги. Позже, я понятия не имел, что все это было. Но затем, много-много времени спустя у Лэйлы наступил период жажды и когда она пришла ко мне, все встало на свои места. Я чувствовал… что так и должно было произойти. Как будто это судьба, понимаешь. Иначе я никогда бы не переспал с Лэйлой. Я сделал это всего лишь раз, потому что знал, что у нас должна появиться малышка.
— Господи.
— Хотя, оказался неправ. — Он в третий раз потер лицо. — Я оказался абсолютно, охуенно неправ… и действительно жалею, что скользнул на этот путь. Самое большое сожаление в моей жизни… ну, вообще-то, второе по счету.
Блэю пришлось задуматься о том, что же, черт подери, могло быть хуже того, что уже случилось с парнем.
«Что я могу сделать?» спросил Блэй самого себя.
Куин всмотрелся в его лицо.
— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?
Видимо, Блэй задал вопрос вслух.
— Да, хочу.
Куин протянул руку и обхватил челюсть Блэя.
— Уверен?
Атмосфера мгновенно изменилась. Произошедшая трагедия по-прежнему давила на них, но в промежутке между двумя ударами сердца их накрыло мощное сексуальное возбуждение.
В глазах Куина вспыхнул огонь, веки опустились.
— Мне нужно… сейчас за что-то зацепиться. Не знаю, как это объяснить.
Тело Блэя мгновенно откликнулось, кровь дошла до точки кипения, член начал твердеть.
— Позволь поцеловать тебя, — простонал Куин, наклоняясь. — Знаю, что не заслуживаю этого, но, пожалуйста… именно это ты можешь для меня сделать. Позволь почувствовать тебя…
Куин потерся губами о губы Блэя. Затем еще раз. Задержался.
— Я буду умолять об этом. — Еще больше ласки его губительных губ. — Если потребуется, плевать, я буду умолять…
Так или иначе, в этом не будет необходимости.
Блэй позволил, чтобы его голову наклонили таким образом, чтобы дать больше пространства для маневра. Рука Куина на его лице была одновременно нежной и властной. А затем последовало еще больше губ одного парня на губах другого, медленных, одурманивающих, безжалостных.
— Позволь мне снова оказаться в тебе, Блэй…
ГЛАВА 39
Эссэйл появился дома за полчаса до рассвета. Он припарковал «рендж ровер» в гараже, но ему пришлось ждать, пока опустятся ворота, прежде чем выйти из машины.
Он всегда считал себя интеллектуалом, но не в том смысле, который в это слово вкладывала глимера, считая ими того, кто сидит и лопается от самомнения, вещая о литературе, философии или духовных материях. Эссэйл считал себя таковым, потому что мало что не мог постигнуть при помощи своего ума.
Какого черта женщина делала у Бенлуиса?
Она явно была профессионалкой, оборудованной по последнему слову техники и практикой в несанкционированных проникновениях. Эссэйл также подозревал, что либо у нее был план дома, либо она бывала там раньше. Она так решительно действовала со знанием дела. А он точно мог это сказать. Эссэйл следовал за ней все время, пока она находилась внутри, проникнув в окно и держась в тени.
Следуя за ней по пятам.
Но вот чего он не понимал: какой вор запарится взломом хорошо охраняемого дома, найдет сейф, взломает его, обнаружит достаточно богатства, которое можно унести с собой… но ничего не возьмет? Потому что он отлично видел, что у нее была такая возможность. Как только она покинула кабинет, Эссэйл задержался, открыл секцию в стеллаже, как делала женщина, и, посветив своим фонариком, заглянул в сейф.
Желая выяснить, что же она оставила после себя.
Когда же он покинул кабинет, избегая света, он наблюдал за тем, как женщина с минуту постояла в коридоре, уперев руки в бока и медленно вертя головой, словно просчитывая свои варианты.
А затем она подошла к статуе, которая, должно быть, была творением Дега… и сдвинула ее всего на дюйм или около того влево.
Это не имело смысла.
Возможно, она искала в сейфе нечто особенное, то, чего там не оказалось. Кольцо, безделушку, ожерелье. Компьютерную микросхему, флэшку, документ типа завещания или страхового полиса. Но задержка в зале отличалась от предыдущей расторопности… и она же зачем-то сдвинула статую?
Эссэйл мог объяснить это лишь тем, что она намеренно хотела позлить Бенлуиса.
В ее мести неодушевленным предметам не было никакого смысла. Эссэйл мог бы понять, если бы она уронила статую, прихватила ее с собой или написала на ней непристойности баллончиком с краской. Била бы по ней ломом до полного уничтожения. Но крохотный, еле заметный сдвиг?
На ум приходило только одно, что это своеобразное сообщение. И ему это совершенно не нравилось.
Видимо, она лично знала Бенлуиса.
Эссэйл открыл водительскую дверь…
— О, боже, — прошипел он, отскакивая.
— А мы думали, как долго еще ты просидишь внутри.
Когда до него донесся этот бесстрастный голос, Эссэйл выбрался из машины и с отвращением оглядел гараж на пять машинных мест. Запашок был чем-то средним между трупной вонью животного, сбитого машиной три дня назад, протухшим майонезом и просроченными дешевыми духами.
— Это то, о чем я думаю? — спросил он кузенов, стоявших на входе в дом.
Слава Деве-Летописеце, они вышли вперед и закрыли дверь. А то этот отвратительный запах пропитал собой бы все внутри.
— Это твои наркоторговцы. Ну, во всяком случае, часть их.
Какого. Хрена.
Длинные шаги Эссэйла привели его туда, куда указывал Эрик — в дальний угол, где были небрежно свалены три зеленых пластиковых мешка. Он опустился на колени и развязал желтые завязки одного из них, развел края в стороны и…