Он подождал, пока время на его часах подошло к десяти, прежде чем начать упражнения, которые он себе прописал. Бесшумно он скатился с кровати. На сей раз, когда он поднялся на ноги, ощущение тошноты и головокружения отсутствовало. Голова была совершенно ясная, как стеклышко. Кент принялся экспериментировать, делая глубокие вдохи и напрягая мышцы груди.
Вопреки ожиданиям он не почувствовал боли. Кент чуть не заплакал от радости. Одну за другой он поднял вверх вытянутые руки. Он согнулся в пояснице, пока пальцы рук не коснулись пола. Он сгибал колени, наклонялся в стороны, менял одну позицию за другой, удивляясь силе и гибкости своего тела. Двадцать раз он прошагал из угла в угол, прежде чем вернуться в постель.
Сон не приходил. Лежа на спине, опираясь затылком о подушки, Кент смотрел в окно на звездное небо, любуясь первым бледным сиянием восходящей луны и снова прислушиваясь к крикам сов, устроивших себе гнездо на разбитом молнией дереве. Через час он возобновил свои упражнения.
Кент был на ногах, когда услышал за окном шум приближающихся голосов и вслед за голосами топот бегущих ног. Через мгновение кто-то забарабанил в дверь больницы, и громкий голос позвал доктора Кардигана. Кент осторожно подкрался поближе к окну. Луна поднялась, и он увидел две фигуры, медленно приближающиеся, словно обремененные солидным грузом. Прежде чем они скрылись из поля зрения, Кент разглядел двоих мужчин, которые несли какой-то продолговатый предмет. Затем открылась дверь, послышались другие возбужденные голоса, после чего щелкнул замок и снова наступила тишина.
Кент вернулся в постель, размышляя, кем может быть новый пациент доктора Кардигана.
После физических нагрузок дышать стало значительно легче. Кент снова почувствовал себя здоровым, давление в груди исчезло, и вера в осуществление задуманного принесла ему радость и хорошее настроение. Его охватило чувство беспредельного оптимизма. Заснул он уже перед рассветом и спал долго.
Разбудил Кента приход Мерсера. Юный помощник Лекаря вошел в комнату тихо, осторожно прикрыв за собой дверь; тем не менее Кент все равно услышал его. Не успев раскрыть глаза, Кент уже знал, что Мерсеру не терпится сообщить ему новости и что с молодым англичанином происходит к тому же нечто из ряда вон выходящее, так как он был заметно возбужден и взволнован.
— Прошу прощения за то, что разбудил вас, сэр, — сказал Мерсер, близко наклонившись к Кенту, словно опасаясь, что часовой может подслушивать за дверью. — Но я полагаю, что вам будет лучше узнать про индейца, сэр.
— Про индейца?
— Да, сэр, — Муи, сэр. Я очень встревожен, мистер Кент. Вчера он сказал мне, что обнаружил баркас, на котором девушка собирается отправиться вниз по реке. Он сказал, что баркас спрятан в бухте Кимс Бэй.
— Кимс Бэй! Отличное укромное местечко, Мерсер!
— Действительно, очень хорошее место для укрытия, вы правы, сэр. Как только стемнело, Муи вернулся, чтобы продолжать наблюдения. Что с ним произошло потом, я не смог полностью установить, сэр. Но незадолго перед полуночью он еле живой приполз к дому Кроссенов, весь в крови и почти без сознания. Те доставили его сюда, и я большую часть ночи присматривал за ним. Ему якобы удалось проследить, как девушка поднялась на борт баркаса и тот отплыл вниз по реке на север. Вот и все сведения, какие я смог из него вытянуть, сэр. Он бормочет что-то на своем варварском наречии, и мне никак его не понять. Кроссен уверяет, что это язык индейцев кри и что старый Муи твердит о каких-то чертях с дубинками, которые напали на него там, у Кимс Бэй. Конечно, это были люди. Я не верю в чертей старого Муи, сэр.
— И я тоже, — согласился Кент, ощущая необъяснимый и беспокойный зуд в крови. — Просто это означает, Мерсер, что кто-то поумнее старого Муи шел по тому же следу.
С комичным выражением предельной бдительности на напряженном лице Мерсер осторожно оглянулся на дверь. Затем он еще ниже наклонился к Кенту:
— Пока он бормотал в беспамятстве, я был с ним наедине, сэр. И я слышал, как он произносил одно имя. Много раз, сэр… Он постоянно называл… имя Кедсти!
Пальцы Кента судорожно вцепились в руку англичанина.
— Ты действительно это слышал, Мерсер?
— Я уверен, что не мог ошибиться, сэр. Он повторил его несколько раз.
Кент откинулся на подушки. Мысли его работали четко и быстро. Он знал, что под маской напускного спокойствия Мерсер был чрезвычайно встревожен тем, что случилось.
— Нельзя, чтобы кто-нибудь узнал об индейце, Мерсер, — быстро и решительно проговорил Кент. — Если Муи серьезно ранен, — если он умрет, к примеру, — и дознаются о том, что вы и я…
Кент знал, что сказанного было вполне достаточно, чтобы придать словам угрожающий смысл. Он даже не взглянул на Мерсера.
— Следи за ним тщательно, старина, и докладывай мне обо всем. Разузнай побольше о Кедсти, если можешь. Я буду давать тебе советы, как действовать. Видишь ли, складывается довольно щекотливое положение… и, сам понимаешь, — в большей степени для тебя. Да, — улыбнулся он Мерсеру, — я что-то необычно проголодался сегодня утром. Добавь-ка еще одно яйцо к моей яичнице, ладно, Мерсер? Три вместо двух, и парочку дополнительных ломтиков хлеба. И смотри не проболтайся никому о моем разгулявшемся аппетите. Так будет лучше для нас обоих — особенно если Муи, не дай Бог, умрет. Понял, старина?
— Я… мне кажется, да, сэр, — ответил Мерсер, бледнея под холодным насмешливым взглядом Кента. — Я буду поступать так, как вы скажете, сэр!
Когда порядком напуганный молодой англичанин удалился, Кент понял, что правильно определил его сущность. Следуя повадкам людей своего сорта, Мерсер многое сделает за пятьдесят долларов… если это надо сделать исподтишка. Для открытых, прямых, честных действий такие люди слишком трусливы. И Кент знал цену подобным типам при определенных обстоятельствах. Нынешняя ситуация как раз и являлась одним из таких обстоятельств. С сегодняшнего дня Мерсер будет неоценимым подспорьем в его замыслах, направленных на поиски путей к спасению.
Глава 9
В это утро Кент проглотил завтрак, который поверг бы в изумление доктора Кардигана и возбудил бы серьезную настороженность у инспектора Кедсти, если бы слухи о нем дошли до них. Во время еды Кент постарался укрепить связи, уже возникшие между ним и Мерсером. Он притворился чрезвычайно озабоченным состоянием здоровья Муи — состоянием, кстати, вовсе не вызывающим особых опасений, поскольку, по словам самого Мерсера, у старого индейца не было обнаружено даже переломов. Но в случае смерти индейца, сказал он Мерсеру, они могут попасть в чертовски скверную историю, если станет известно об их участии в этом деле. Что касается его, Кента, то ему безразлично, как на нем отразится подобный финал, ибо ему, в принципе, ничто уже повредить не сможет. Но он не потерпит, чтобы хороший друг попал в беду по его вине!
Мерсер был тронут. Он был ужасно напуган и чувствовал себя чуть ли не пособником в убийстве. Даже в случае благоприятного исхода, продолжал убеждать его Кент, они ведь брали и давали взятки, а это может обернуться крупными неприятностями, если Муи не станет держать язык за зубами. И если индейцу известно что-нибудь о Кедсти, чрезвычайно важно, чтобы он, Мерсер, разузнал об этом все, до мельчайших подробностей, потому что подобные сведения могут оказаться для них козырной картой в случае конфликта с инспектором полиции. Для соблюдения формальностей Мерсер измерил Кенту температуру. Она была совершенно нормальной, но Кенту ничего не стоило убедить юного помощника доктора Кардигана сделать отметку в температурном графике на градус выше.
— Пусть лучше они продолжают думать, будто я все еще очень болен и слаб, — убеждал он Мерсера. — Тогда ни у кого не возникнет подозрений, что между нами что-то есть.
Мерсер так сочувственно отнесся к данной идее, что предложил добавить еще полградуса.
День выдался просто великолепным. Кент с каждым часом ощущал прилив новых сил. Тем не менее за целый день он ни разу не встал с постели, боясь разоблачения. Кардиган навестил его дважды, и температурная карта Мерсера не вызвала в нем никаких подозрений. Он перевязал рапу Кента, найдя состояние ее вполне удовлетворительным. Его немного смущала и тревожила лихорадка. Должно быть, предположил он, в организме имеются какие-то внутренние нарушения, которые вскоре пройдут сами собой. За исключением «повышенной температуры», никакой другой особой причины, препятствовавшей Кенту вставать с постели, доктор не обнаружил. Он виновато улыбнулся.