А твари внизу остановились, сообразив, что еда сейчас сама свалится к ним, и не надо затрачивать лишних усилий. Они раскрыли рты, оказавшиеся неожиданно большими, и принялись приседать, как будто в ритуальном танце. На самом деле никакой это был не танец. Гизелла однажды видела, как подобным образом приседала саранча перед полетом. Зубы ужасных тварей напомнили Гизелле о специальных ножах для сдирания кожи с детоубийцы. Она закричала и снова дернулась. И оказалась по пояс над пропастью. Больше ничто не удерживало ее в лазе, и она упала навстречу открытым ртам неспящих подземных чудовищ. Но рты так и не дождались. Вокруг талии принцессы неожиданно что-то обвилось и потянуло наверх. В первый миг она подумала, что досталась на ужин какому-то удаву, но это был не удав. Черный волосатый хвост, голый на кончике, будто у крысы.
— Хотела сбежать от меня? — раздался знакомый голос.
Тахор! Гизелла готова была обнять его, настолько была рада, что избежала участи приговоренного за детоубийство.
— Так просто вот взять и разом покончить с собой? А как же все те муки, которые я тебе обещал? — поинтересовался Тахор.
И странно, но в его голосе принцессе почудилась даже какая-то нежность, или это всего-навсего была страсть палача к предуготовленной жертве?
Руки Тахора развернули Гизеллу лицом к нему и поставили на твердую почву. Она оглянулась через плечо. Обитатели огненной преисподней снова устремились вверх, быстро перебирая щупальцами.
— Похоже, нам следует продолжить разговор в другом месте, — заметила Гизелла.
Тахор отодвинул принцессу в сторонку и склонился над пропастью.
— Ты права! — воскликнул он, но вместо того, чтобы перебросить пленницу через плечо и уносить ноги, вдруг быстро вскинул руки и прыгнул вниз.
Так, по крайней мере, показалось Гизелле. От неожиданности она едва не устремилась вслед за ним, но тут ее кто-то схватил за руку, грубо и сиильно. Но это было прикосновение не демона, а человека.
Гизелла обернулась. Конан! А она уже считала его погибшим!
В руках у Конана был посох с черепом. Посох матери пещерного племени.
Следуя за дикарями и Тахором, едва сдерживая ярость, Конан добрался до священной пещеры как раз тогда, когда женщина с большими грудями освободила Гизеллу для того, чтобы занять ее место. Битва дикарей с Тахором была в самом разгаре.
— Kxapy! — призывала женщина, устроившись на обрубке дерева, разведя ноги и поводя бедрами. — Кхару!
Но мужчинам пещерного племени было не до этого. Они были увлечены только двумя, тесно связанными между собой целями — убить зеленокожего демона и выжить самим.
Появилась и третья цель, но ее заметили не все. И не сразу. Только после того, как двое погибло, увернувшись от Тахора и напоровшись на меч черноволосого гиганта.
Он убивал менее эффектно и гораздо медленнее, но был так же опасен, как демон. Люди пещерного племени впали в панику.
И, тем не менее, никто не сбежал. Ни Конан, ни Тахор не задавались этим вопросом, но суть была в том, что подземные дикари находились в святая святых своего дома, бежать было некуда, ибо эта пещера и была их первым и последним прибежищем. Во всем виновата была их глупая вера. Они быстро гибли под ударами двух врагов, не замечающих друг. друга.
Раздался женский крик, отвлекший Конана и чуть не стоивший ему жизни. Хорошо, что дикарь споткнулся о камень и удар его дубины пришелся по пустому месту. Он не ожидал этого, и его повлекло вслед за дубиной, под меч киммерийца, до которого как раз дошло, что кричала не Гизелла, а грязная женщина с большими грудями. Увидев, что ситуация сложилась в его пользу, он быстро довел дело до финала, срубив противнику голову.
И тут же вынужден был упасть на землю, чтобы избежать удара хвоста Тахора. Хвост пронесся над ним, зацепив какого-то дикаря наверху, ломая ему шею. Мертвое тело с лицом, обращенным к затылку, свалилось на Конана. Он выскочил из-под него и разрубил грудь другому дикарю, который держал увесистый камень над головой и вопил от ужаса.
Тахор склонился над женщиной, разодранной едва ли не надвое. Она, в некотором смысле, была еще жива. Тело дергалось в предсмертных конвульсиях.
— Ты этого хотела, тварь? — спросил демон у мертвой женщины, почти уткнувшись носом в ее развороченное горло.
Конана вполне устраивало, что Тахор не видит его. И киммериец хотел бы, чтобы так и продолжалось. Поэтому снова вжался в землю, слившись с окружающими камнями.
В пещере повисла тишина. Кажется, пещерное племя полностью было мертво. В короткое время оно скопом пересекло рубеж смерти, оправившись за предел существования. Наверное, так для них было лучше. Вместе не так скучно и грустно в мрачной стране мертвых. И можно, по крайней мере, никому не завидовать.
Конан лежал среди камней и слышал тяжелое и шумное дыхание Тахора. Он принюхивался к выходам из пещеры, выслеживая свою сбежавшую пленницу.
Наконец, он принял решение и скрылся в одном из проходов. Подождав некоторое время, Конан встал и выпрямился во весь рост. Запах крови витал в пещере. Сладостный для избранных и гнетущий для большинства.
Сказители на рынках рассказывают, что в чертогах Ареса, как называют его одни, или Одина, как называют другие, всегда стоит запах крови, ибо истинные воины, пирующие с богом войны за длинным дубовым столом, пьют не вино, а кровь. Сладкую кровь своих врагов.
— Настало время расплаты! — сказал шамкающий голос на коринфском языке.
Это было настолько неожиданно и настолько не вязалось с окружающим, что Конан не поверил своим ушам. Похоже, удар камнем по голове не прошел бесследно, подумал он.
— Ты убил всех моих братьев! Зря я не добил тебя прежде! Но теперь, когда мы остались одни, я убью тебя, мерзкий подонок! Ты ответишь за все! — продолжал голос.
Конан огляделся и увидел говорившего, который сидел на корточках на верхушке камня почти под самым потолком. Кожа у него была красной и бугристой, как будто его недавно сварили. Из приплюснутого вогнутого носа торчали клочья седых волос. А изо рта торчали волчьи клыки. В руках он держал посох с черепом, Это был тот самый посох, которым потрясала женщина с большими грудями, когда Конан потерял сознание.
Говорить он кончил как раз в тот момент, когда Конан заметил его. Пару мгновений они пялились друг на друга, а потом клыкастый дикарь прыгнул на Конана.
Как оказалось, он был, пожалуй, самым быстрым и вертким из всего племени, и отлично управлялся с посохом, как с пикой. Он сделал вперед молниеносный выпад. Конан увернулся, но был весьма удивлен стилем боя пещерного человека. Это не был стиль дикаря. Он дрался, словно танцевал. Так дерутся актеры на сцене театра, увлекаясь больше красотой жеста, нежели его эффективностью.
Череп скользнул по камню и посыпались искры. Хоть он и выглядел, как обычный человеческий череп, но на самом деле был из металла:
— Ты трус, раз бегаешь от меня! — издевательским тоном воскликнул клыкастый.
— Я никуда не бегаю, просто ты не можешь в меня попасть! Да ты не попал бы даже в слона с одного шага! — в тон ему крикнул Конан и хохотнул, чтобы еще подбавить масла в огонь.
Он хотел разозлить противника. Впрочем, противник поступал точно так же. В этом смысле они друг друга стоили,
— Но ты не слон. Ты всего-навсего заяц, который скачет в разные стороны, не решаясь вступить в схватку с рысью! Ты мышь, бегущая от кота! Ты муха, бьющаяся в паутине!.. — разглагольствовал дикарь, наступая.
— Попробуй меня убить, а не болтай попусту! — воскликнул Конан.