Когда все закончилось, она поднялась, запахивая теплую вязаную шаль на плечах, нашарила свечу и огниво, и крохотный огонек озарил ее лицо — некрасивое, веснушчатое, но такое милое и ласковое, что от него невозможно было оторвать взгляд. Густые тяжелые косы, маленькие хорошенькие уши, длинная белая шея, румяные губы и белые ровные зубы…
— Я уж и не ждала тебя, — тихо засмеялась она. Когда Кусай залаял, чуть не со стула не упала — как раз малыша укачивала.
— А я вот взял и пришел, — Куланн протянул руку и погладил ее по щеке.
Она прижалась щекой к его ладони. Глаза блестели от счастья, полная грудь тяжело поднималась под шалью.
— Дети спят? — спросил Куланн.
Она кивнула.
— А муж?
Она пожала плечами.
— Что он сделает с тобой, когда я уйду? — Куланн снова погладил ее по щеке.
— Ничего, — поморщилась она. — Он… Он хороший. И он тоже благодарен тебе.
Куланн усмехнулся, заложил руки за голову и закрыл глаза. Пахло сеном, свиньи ругались на своем зверином языке за стеной.
— Ты тоже хороший.
Он почувствовал, как она укладывается рядом и льнет к нему.
— Ты мог взять меня силой, — прошептала она, и голос ее дрогнул. — Мог убить моего мужа и наших детей. Я так испугалась, когда вы вломились на улицу… Ты был таким страшным: меч в руках, и кровь течет по лезвию… Но ты всех выгнал, не дал своим людям разграбить наш дом. И просто попросил воды…
— А ты выставила на стол все, что у тебя нашлось, — улыбнулся в усы Куланн. — Я попробовал и понял, что пропал с концами. Ты готовишь не хуже моей сестры. Она тоже умела такие пироги с рыбой печь, хрустящие, маслом пропитанные.
— Она похожа на меня?
— Нет, — не сразу ответил Куланн. — Совсем не похожа.
Перед глазами всплыло лицо сестры: мертвые глаза смотрят в небо, мокрые волосы облепили шею, из ноздрей течет вода, водоросли вплелись в светлые, тяжелые пряди.
Женщина погладила его бритую голову и сказала:
— Иногда я думаю о том, как бы мы встретились, если бы у меня не было мужа и детей.
— Ну, — снова улыбнулся Куланн. — У нас был бы свой дом. Я бы по утрам приносил дрова и топил печь, чтобы ты не мерзла, кормил бы скотину, а потом мы бы вместе завтракали и ты бы подсовывала мне самые вкусные куски.
Она рассмеялась, уткнувшись ему в грудь, и спросила:
— Об этом ты мечтал в детстве?
— Нет, — Куланн приобнял ее одной рукой. — В детстве я был глупым и мечтал, что стану великим воином и женюсь на принцессе.
Она расхохоталась, и Куланн снова почувствовал желание. Одного ее смеха или взгляда хватало, чтобы у него в штанах все ожило.
— Честное слово. Я воображал, что какая-нибудь принцесса заблудится в нашем лесу, а я ее спасу. Принцесса, конечно же, в меня влюбится, и я уеду жить с ней во дворец.
— А теперь? — она закусила губу своими белыми зубками, а глаза все смеялись.
— Теперь я думаю, ни к демону мне никакая принцесса не нужна, что мне с ней делать? — добродушно улыбнулся Куланн. — Ты лучше всех принцесс.
Она наградила его поцелуем. Куланн перебирал ее косы, наслаждаясь ее запахом — хлеба, стираной одежды, печи и молока. Запахом дома, уюта, счастья.
— Кстати, а где твоя сестра? — вдруг спросила она.
Куланн погладил ее лицо, не торопясь с ответом.
— Умерла, — сказал он наконец. — Бросилась в реку.
— Прости.
Она поторопилась снова его поцеловать, но Куланну уже не хотелось ласк. Женщина почувствовала его настроение.
— Если ты мне расскажешь, об этом никто не узнает, — пообещала она.
Куланн гладил ее волосы. Почему-то он захотел рассказать ей все, впервые в жизни. Почему-то ему важно было, что она лежит и внимательно слушает.
— Мой отец был наемником, он пришел к нам в деревню с мечом на поясе, серебром в карманах и в рваных сапогах, — Куланн начал вспоминать. — Он учил меня сражаться. Я хорошо помню его. Он умер, когда мне было десять.
Перед глазами возникло лицо матери: опухшие от слез глаза, растрепанные локоны. И лицо сестры. Он давно не вспоминал ее.
— Когда это случилось, сестре было тринадцать, а мне — двенадцать, — вслух произнес Куланн. — Мы с ней очень дружили.
Снова воспоминание: как сестра в венке кружится в хороводе девушек, а он сидит с парнями и наблюдает за ними. И думает, что она красивее всех девушек в хороводе.
— Вскоре после смерти отца за мать посватался мельник, — сказал Куланн. — Говорили, что он забил свою первую жену до смерти, но мать думала, что без мужа не сможет поднять нас с сестрой. Она надеялась, что сестру скоро просватают, а чтобы ее взяли в хорошую семью, нужно было хорошее приданое.