— Ни за что! — ужаснулась Кайренн.
Она змеей соскользнула со своего табурета, метнулась на колени к Финаду, прижалась к его необъятной груди и притиснула свою нежную щечку к его обвисшей щеке.
— Ты сам вечно повторяешь, что у нас своя война — нищих против всех порядочных людей, — сердито сказала Кайренн. — С чего вдруг ты завел такие разговоры?
— Может быть, в моей жирной груди не совсем еще заплыла салом совесть, — вздохнул Финад, поглаживая девушку свободной рукой. — А может быть, я тоже хочу вернуть Таумрату истинного короля, чтобы жизнь наладилась и в карманах горожан снова зазвенело золото и серебро.
Кайренн нежно обвела пальцем его лицо и прошептала:
— Я так люблю тебя!
— Я знаю, — ответил Финад. — Но все же не могу поверить.
— Все потому, что ты забрал себе в голову какую-то чушь про свою внешность, — Кайренн выпрямилась, упершись руками в его могучие плечи. — Почему нельзя поверить, что женщина может любить мужчину не за красоту, а за доброту? Ты спас меня, подобрал, когда я уже подумывала броситься с моста в реку. Ты дал мне свое тепло, свою нежность. Только с тобой я почувствовала себя по-настоящему желанной. Когда я ночью сплю, уткнувшись в твое плечо, я иной раз плачу от счастья, что встретила такого мужчину в этой клятой жизни. Не смей говорить мне гадостей про себя. И не смей через слово поминать свой живот. Посмотрела бы я на кого другого на твоем месте — кто, сломав спину, смог бы не только встать на ноги, но и ходить, и даже на коне ездить!
Глаза Кайренн горели, губы вздрагивали.
— Ну-ну, успокойся, — усмехнувшись, снова притянул ее к себе на грудь Финад. — Когда ты злишься, мне становится страшно.
Кайренн громко фыркнула ему в рубашку. Финад гладил ее по блестящим густым волосам, а сам думал, что, возможно, когда-нибудь поверит в ее искренность. Он хотел верить, но слишком велики были ее красота и его уродство. «Когда-нибудь, — думал Финад, — я расскажу Кайренн, что все следившие за ней по его приказу свидетельствовали о ее верности». Он знал: она отказывала смазливым молодым ворам, отвергала одаренных бардов и дерзких плясунов, гнала прочь посланцев богатых купцов и даже царедворцев, хотевших купить ночь ее ласк за золото и дорогие подарки.
Кайренн спала только в его постели, в этом Финад не сомневался. Но не мог до конца поверить, что и в ее сердце есть место лишь для его грузной, заплывшей салом туши.
В дверь поскреблись. Кайренн недовольно выпрямилась на коленях у Финада и крикнула:
— Кто еще?
— Ланси, Ланси Ласка, — пропищали из коридора. — Я привел Финаду новичка для танцев на веревке.
— Вот засранец, — ухмыльнулся Финад. — Ланси далеко пойдет, ласточка моя! Вот увидишь!
— Далеко, да не по канату. Он слишком трусит, чтобы стать хорошим канатоходцем. И грация у него, как у ощипанного каплуна.
Финад расхохотался. Дверь приоткрылась, и в комнату протиснулся, прижимая к груди свою шапчонку, Ланси, а следом за ним — настороженный Ангус. Кайренн застыла, так и впившись взглядом в лицо новичка.
— Доброй ночи, мастер Финад, — учтиво поклонился Ланси. — Это вот Ангус, сын старой Нэнни, которая роется в мусорных кучах и живет по левую руку от лавки красильщика Рунди, в подвале. Ангус хотел бы научиться плясать на канате.
Глаза Финада остановились на лице Ангуса. Мальчик поразился красоте этих глаз и их неуместности на отекшем полном лице. Казалось, сквозь сделанную из сала маску на Ангуса смотрит властным взглядом заколдованный принц — и видит его насквозь. Ангус испугался, что его тайна раскроется.
— Ты не сын нищенки, — произнес Финад, продолжая рассматривать мальчишку. — Ты сбежал из богатого дома после захвата города, когда твоих родных убили солдаты Бреса. Сын Нэнни, ха-х! Как же!
Ангус почувствовал, что пол уплывает у него из-под ног. Откуда-то со стороны донесся голос Куланна, дающий совет. Ангус утер нос рукавом, набрал в грудь воздуха и так витиевато выругался, что у Финада глаза на лоб полезли, Ланси отшатнулся, а Кайренн раскрыла рот.
— Вот чего, — добавил Ангус и сплюнул на пол.
Финад изумленно расхохотался. Его тело заколыхалось в заскрипевшем кресле так, что задрожал пол.
— Мне нравится этот мальчишка, — утирая слезы, градом катившиеся по отвисшим щекам, заявил Финад. Откуда бы ты ни был, законы улицы ты усвоил хорошо. Не все умеют смотреть так, как Толстый Финад. Если будешь продолжать в том же духе, тебя вряд ли кто признает. Так, говоришь, ты хочешь танцевать на канате?