— Убей его, — девочка стиснула кулачки. — Убей Бреса.
— Как скажешь, королева, — склонил голову Дикий.
В замок они вернулись затемно. Дикий передал Финелу нянькам.
— А если я еще захочу покататься на коне? — обернулась она к нему.
— Всегда к твоим услугам, — усмехнулся Дикий и поклонился.
Пол слегка задрожал от тяжкой поступи. Дикий обернулся, одновременно протягивая фению свои огромные меховые рукавицы.
— Госпожа звала тебя, — сказал Ройле.
— Иду, — кивнул Дикий.
В покоях леди Ворон было жарко натоплено, но сквозняки делали свое дело. Хозяйка Твердыни велела задрапировать стены и потолок толстыми гобеленами, пол застелить досками и коврами, но тепло сохранялось только рядом с большим камином, где пылали дрова.
— Что за блажь пришла тебе в голову? — резко спросила леди, когда сын почтительно остановился перед ее креслом. — С чего ты взялся звать Финелу королевой?
— Она и есть королева, — взглянул матери в лицо Дикий, и губы его тронула жесткая усмешка. — Единственная законная дочь короля Эннобара, наследница престола. Как же еще ее звать?
— Ты забыл, что твой брат, Красный Ворон, женат на старшей дочери Эннобара, Роне?
— Если верить его словам, матушка, то Рона умерла родами и теперь мой брат вдовеет, — улыбка расползлась в волчий оскал. — И Рона никогда не являлась наследницей, она была обещана сыну Рода Озерного.
— Война все изменила, — леди стиснула подлокотники кресла. — И с каких это пор ты стал разбираться в престолонаследовании?
— С тех пор, как на моих глазах король подписал договор о браке между одним из Воронов и своей дочерью от второй жены, назвав эту дочь наследницей Таумрата, — вкрадчиво произнес Дикий. — Мы были там, матушка, семь братьев, ты и сам Эннобар. Я бы мог, конечно, призвать в свидетели его, но, боюсь, мертвецы не отвечают на вопросы живых. Да и непросто будет выкопать его из той грязи, где его похоронил Брес. Зима, все замерзло.
Миледи гневно раздула ноздри и стиснула зубы.
— В таком случае ты должен помнить, что ту дочь Эннобара звали Лорна, а не Финела, — прошипела она.
— Лорна там же, где ее отец и мать, — пожал плечами Дикий. — Финела — последняя и единственная дочь Эннобара.
— Никто не видел Лорну мертвой, — отрезала леди Ворон.
Дикий насмешливо поднял бровь и улыбнулся, глядя ей в глаза:
— Матушка, неужели ты думаешь, что беспомощная девчонка могла выжить в резне, где ее искали все волкодавы Бреса? Лорны больше нет на свете. А Финела — здесь. И вместе с ней — права на трон Таумрата. У нас в Твердыне — королева, а не жалкая сирота, которую приютили из милости. Твоя дальновидность изменяет тебе, матушка. А чутье слабеет.
— Ты слишком много стал на себя брать, — процедила сквозь зубы мать Воронов. — Большие кости хватаешь, так и подавиться недолго.
— Ничего, у меня зубов хватит, — оскалился в ответ Дикий, распрямляясь.
Глаза его в полумраке комнаты отливали алым — то ли в них так причудливо преломлялись отсветы огня, то ли так странно падали тени. Леди Ворон приоткрыла рот. Несколько мгновений мать и сын молча смотрели друг на друга, а потом хозяйка Твердыни поднялась с кресла и шагнула к Дикому.
— Я отправила твоих старших братьев в Таумрат, потому что хотела уберечь младших от этого, — тихо сказала она.
Дикий настороженно слушал ее. Леди Ворон протянула руку и дотронулась до его небритой щеки, осторожно погладила.
— Я думала, что вас горы не позовут, вы всё казались мне слишком маленькими. Казалось, старая кровь в каждом из вас становится все слабее…
Дикий прикрыл глаза и замер.
— Я думала спрятать вас, оставить в Таумрате, но все пошло не так, — говорила леди, вглядываясь в лицо сына. — И кто бы мог подумать, что старая кровь сильнее всего заговорит именно в тебе. Вот чего я всегда боялась — увидеть это в ком-то из вас.
— Да, кроме меня, никто не сгодился, — криво усмехнулся сын, не поднимая век. — Все разлетелись, остались только я и Младший. Но он ни в тебя, ни в отца. Кровь Воронов, кровь Аодха, в нем спит.
— Я одинаково хотела уберечь вас всех, — голос леди дрогнул.
Дикий медленно открыл глаза. Взгляд его был жестким, холодным.
— Поздно, — его мощная рука поднялась и накрыла белую узкую ладонь леди.
— Слишком поздно, — повторил Дикий, чуть сжал руку матери и отпустил. — Я слышу, как поет ветер, слышу, как переговариваются волки на перевалах, слышу, как ревут олени, как шепчутся совы на старых лиственницах. Горная стужа пришла в мое сердце. Тебе лучше уехать в замок Оленей до весны. Забирай младенца, лесоруба и уезжай отсюда.