– Я пойду на охоту один, – глядя исподлобья, предупредил Авалати, будто рассчитывая, что друг передумает.
– Иди, – раздражённо бросил Тофф.
Последним в списке турниров было соревнование по стрельбе из лука. В первом туре было десять человек, во втором пять, ну и в третьем, конечно же, остались лишь Силграс и Хегола.
Они шли вровень, но с последней стрелой Тофф промазал. А вот Авалати – попал.
– Есть! – рассмеялся он и вскинул руку, чтобы привычно дать напарнику «пять».
Но Тофф в гробовом молчании повесил лук на стену и быстро ушёл. Никто не попробовал его остановить. Все стояли, не зная куда девать глаза, и вот тут-то наконец проняло даже Силграса. Пришибло запоздалым осознанием: для Тоффа эта игра давно перестала быть приятной.
– Ну… кхм… – сказал старец Лука, выходя перед зрителями и почёсывая бородавчатый нос. – Вот соревнования и закончены. Всем спасибо, до свидания… Увидимся… Э-э-э… В трактире за ужином…
– Думаете, Тофф придёт?..
– Да кто ж теперь его, Тоффа, знает-то…
Авалати моргнул. Внимательным взглядом обвёл расстроенных селян. Нет, они его не винили. И Хеголу не винили. Им всем просто было довольно паршиво, увы.
Силграс чуть не взвыл от досады. Потом впихнул лук в руки молочнику, сбросил колчан и бегом, не реагируя на крики «Ты куда, милый?!», помчался вслед за ушедшим Тоффом.
Тот, видимо, тоже бежал. Отпечатки сапог сначала вились по деревне, потом ускользали за ворота, продолжались в поле, на опушке, в лесу… Силграс перевёл зрение в «режим альва», позволяющий видеть дальше и глубже, чем люди, иначе бы он давно уже потерял след Хеголы.
Вечерело. Закатное солнце накололось на пик Осколрог и растеклось желтком неопределённого багряного цвета. Жгучий холод затопил овраги, птицы притихли в своих гнёздах, послышался жадный волчий вой и тихие скрипы старых деревьев, как будто мимо них проходило что-то большое, страшное…
С-с-сажа.
В соседних деревнях в последнее время только и говорили, что в лесу стало пахнуть прахом и кровью – а это вполне могло значить, что в окрестностях кое-кто появился…
С-с-с-сажа!..
Силграс побежал ещё быстрее.
– Хегола! – заорал он, прижав руки ко рту. – Не глупи! Возвращайся, Тофф!
В ответ лишь веточки хрустели под его ногами.
– Хегола! Козёл!
Вот с искусством убеждения у Авалати было так себе.
Силграс перепрыгнул было через поваленное бревно, но неожиданно зацепился за него штаниной и плашмя растянулся на земле.
– Чтоб тебя обуглило, – процедил он, сплёвывая ошмётки коры.
Заскрипел снег под чьими-то решительными шагами, и в поле зрения альва показались два знакомых сапога. К ним прилагался Хегола Тофф: совершенно разбитый и злой, с воспалённо-красными глазами (плакал, что ли?), с застёгнутой как попало курткой и с искажённым от ярости лицом.
– Ну и что ты здесь бегаешь и орёшь? – рявкнул староста. – Неужели не ясно, что я хочу побыть один?!
– Из-за чего это, интересно?! – вспылил, в свою очередь, Авалати, взбешённый своим идиотским распластанным положением. – Из-за того, что проиграл? Ты что, девчонка, что ли, устраивать истерики из-за таких…
Он не договорил: Тофф поднял его за шкирку и, поставив на землю, тотчас грубо оттолкнул. Подвернувшееся под ноги бревно опять чуть не стало причиной падения, но на этот раз Силграс всё-таки устоял.
– Ты серьёзно не понимаешь?! – Глядя исподлобья, староста наступал на друга. – Вспомни, сколько времени тренировкам уделяю я. Сколько – ты. И каков результат, что в магии, что в чём угодно ещё? К чему это привело три года назад?! А к чему ещё приведёт?!. Аррр! Убирайся, Авалати! – чуть ли не взвыл он. – Вали обратно в деревню и хоть ненадолго оставь меня в покое, самовлюблённый ты глухарь!
– Что-о-о?! Как ты меня назвал?! Да иди ты в задницу, Тофф!
Хегола хотел ответить, но ему не дали.
Вдалеке раздался протяжный скрип старой ели, потом – шорох ветвей и тяжёлый звук удара о землю. Затем – ещё один. Деревья падали одно за другим. Что-то, идущее по лесу, скашивало их, как серпом.
– Кто по лесу-леску идёт, ягоду волчью срывает; кто всю ночь от кошмаров кричит, хвою с ветвей обрывает… – раздался призрачный многоголосый шёпот.
Тофф побледнел. Кровь отхлынула от его лица, кадык дёрнулся и, выругавшись, он схватил колдуна за локоть.
– Это Леший!.. Силграс, бежим отсюда!
– Поздно, – сказал тот, поднимая взгляд наверх.
Из-за деревьев вышло оно. Седая, косматая тьма, в которой проглядывали раздробленные кости, сложенные в огромную сущность, череп вместо лица, оленьи рога, украшенные отрезанными человеческими пальцами и ягодами рябины… Горящие красным впадины глаз. А на шее – мёртвые крысы на нитках, что и пели эту дикую песнь.