Он пододвинул ко мне бумаги и всучил перо.
– И будь добра, отдохни как следует, дабы это лохматое чудовище, наслушавшись потом твоих рассказов, взвыло от зависти и само куда-нибудь попросилось! Нагло, уверенно и с полноценной аргументацией попросилось, как у него и принято!
Зевавший Полынь вздрогнул.
– Мастер Улиус! – В его голосе звенел укор пополам с ужасом. – А можно говорить обо мне не в среднем роде?! А то я расстроюсь, оброню где-нибудь свою самооценку и буду долго восстанавливать её своим любимым способом, который вам так не нравится!
– Это которым? – призадумался Улиус.
– Совершая трудовые подвиги! – Внемлющий возмутился. – А что, вас что-то ещё не устраивает?
– Конечно. Твои побрякушки, твои безумные методы ведения расследований, твои татуировки…
Глаза напарника, и без того немаленькие, становились всё больше от слова к слову.
– Так, всё! – воскликнула я, расписываясь в документах настолько быстро, насколько это было возможно – пока тут кто-нибудь кого-нибудь не убил. – Бумаги оформлены. Отпуск ждёт.
– Молодец, Тинавушка! – одобрил шеф.
А Полынь, когда мы вышли, запрыгнул на лестничные перила и по ним медленно, рядом со мной, поехал на первый этаж.
– Про методы было обидно, конечно. Но шефу не нравятся мои татуировки! – Хитрая улыбка расцвела на его лице. – Ну наконец-то он признался. Я чуял, чуял, что они его бесят! И вот мы выбили из него правду!.. Хей, малёк, а ты чего такая задумчивая?
– Да меня тут в изгнание отправили, если ты не заметил. – Я помахала свитком. – Месяц с лишним отпуска, Полынь! Это ужасно ответственная задача, так-то. Вот я и прикидываю, куда послать своё бренное тело в поисках приключений.
– Езжай куда-нибудь, где происходит побольше всякой дичи. Тебе же потом нужно заставить меня завидовать, не так ли? Вот и постарайся, душа моя. – Он подмигнул, и я, не удержавшись, ткнула его под рёбра.
Полынь взвыл и расхохотался.
– Шучу, – сказал он чуть позже. – Лучше хорошенько отдохни. И, конечно, выбирай безопасное место.
– А всё, а поздно, я запомнила первый совет.
В общем-то, после некоторых размышлений я решила отправиться в графство Норшвайн, где уже три года живут мои родители.
Всю неделю, что я провела у них, папа хвастался своей новой лабораторией, а мама неистово кормила меня вишнёвыми пирогами. Эти пироги – отдельная песня! Иногда мне кажется, что родители переехали на север не потому, что папе предложили почётную должность графского алхимика, а как раз из-за маминой выпечки. Слишком уж она всегда была хороша. Должно быть, булочники всея лесной столицы объединились, пожаловались королю на недосягаемый идеал вишнёвого пирога, и его величество нежно попросил госпожу Драссен придумать что-нибудь, не терзать чужую гордость. И когда встал выбор: печь или не печь? – мама решила печь. Просто где-нибудь в другом месте: надо же, в конце концов, осчастливить вкусовые рецепторы и остальных народов.
Мама переезжала с огромным энтузиазмом. Папа – тем более. Мой непоседливый характер – от них.
Ну а после отдыха в обществе своих ближайших и дражайших я отправилась дальше. По плану я собиралась ме-е-е-едленно двигаться обратно к Шолоху, по дороге заезжая во все симпатичные городки без исключения. В этом отпуске я буду слушать своё сердце и левую пятку, а не разум – так я решила.
А вот Врата Солнца в свою очередь решили привязать меня к себе посредством камнепада… Но тут мы ещё посмотрим, кто кого.
Размышляя обо всём этом, я подъедала взбитые сливки с горячего шоколада, которым пыталась восстановить своё душевное равновесие после каши. Едва я сунула в рот последнюю ложечку, как кто-то похлопал меня по плечу.
Поперхнувшись от неожиданности, я оглянулась.
Передо мной стоял хрупкий и до крайности подозрительный юноша лет двадцати трёх на вид. Его волосы цвета лепестков белой лилии доходили почти до плеч и надо лбом были собраны резинкой (в Шолохе мы называем такую причёску «фонтанчик»). Глаза – огромные и ярко-голубые, черты лица – очень нежные, как у какой-нибудь принцессы: даже её величество Аутурни, не к ночи будет помянута, рядом с ним не показалась бы настолько эфемерной, как обычно.
А вот взгляд у пришедшего по мою душу норшвайнца был дерзкий. Донельзя насупившись, он придирчиво оглядел меня с головы до ног. Я не отставала, внимательно изучая его обтягивающий чёрный костюм в стиле горного охотника и такого же цвета короткую накидку с широким капюшоном и серебристой вышивкой.