«Моя ошибка была моим богом», — говорит Августин, хотя тогда я еще не читала Августина. Правда, все остальное в том городке удостоилось моего внимания. Библиотека была открыта три раза в неделю, и я довольно быстро изучила все, располагавшееся на полках, кроме действительно взрослых книжек, которые библиотекарша, миссис Остер, мне не выдавала. Однако на библиотеке свет клином не сошелся. В городе имелась контора, занимавшаяся имуществом умерших людей, и ее владелец завалил заднюю комнату книгами, вывезенными из домов покойников. Он реализовывал их по бросовым ценам, и именно там, из-за картинки на обложке, где была изображена девочка, сосавшая леденец на палочке, я купила «Лолиту» Набокова.
Эта ключевая книга открыла мне, кто же я такая, а уж потом я влюбилась в язык этого писателя и прочитала почти все им написанное: «Пнин», «Бледный огонь», рассказы и эссе, хотя, честно признаюсь, поняла тогда далеко не все. Из того же источника у меня появились книги великих русских писателей: «Война и мир», «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание», «Мертвые души» и, что несколько странно, «Конармия» Бабеля в твердом переплете, видимо занесенная туда из книжного клуба какой-нибудь левой организации. Вы наверняка скажете, что эти толстые книги, с их сложными идеями и экзотическими персонажами, не самое подходящее чтение для двенадцатилетней девочки.
Впрочем, я снова уклоняюсь в сторону и должна признаться, что упомянула свои литературные увлечения, только пытаясь оттянуть рассказ о развязке нашей семейной драмы. Может быть, слова «развязка» и «драма» слишком литературные, не из того языка, каким я говорю обычно, но, в конце концов, то, что я пишу, очень смахивает на мемуары, и не исключено, что в них-то и открывается настоящая Эммилу.
Как и звучащие в голове голоса, прочитанное поселяется в нас, а для тех, кто не любит книги, есть кино и телевидение. То, что мы знаем, это то, что мы есть. Тех, кому повезло, формируют родители, но ведь и они вкладывают в нас лишь то, что было вложено в них, вплоть до библейских сюжетов, житий святых, рассказов о героях и чудовищах.
«Рассказы учат нас жить», — писал Анатоль Франс. А еще он писал, что «закон, великолепно равный для всех, запрещает как богатым, так и бедным спать под мостами, просить милостыню на улицах и воровать хлеб». «Человек, никогда не читавший, не знает, кто он такой». Это и многое другое я почерпнула из книжки «В мире мудрых мыслей», купленной все в той же лавке за семьдесят пять центов. И вот я в школе второй ступени, среди одаренных и талантливых, поскольку теперь я богата. Господь в своей великой милости дарует нам возможность побывать в школе второй ступени, дабы мы получили представление о том, каков ад, и постарались избегнуть такового в жизни грядущей, однако эта его задумка, как и многие другие, вроде бы толковые, на практике срабатывала не больно-то хорошо. Я, разумеется, в этом аду была одним из демонов. Обладая и деньгами, и внешностью, плюя на то, что обо мне думают, не утруждаясь соблюдением правил и прогуливая, когда мне вздумается, но имея достаточно хорошие оценки, чтобы не позорить Рэя Боба, я быстро вошла в круг избранных шалопаев и получила возможность отравлять жизнь тех девочек, которые отличались от меня. А поскольку язык у меня был подвешен что надо, да я еще и книг начиталась, мои издевательства были куда более изощренными, чем обидные, но обычные школьные клички и прозвища. И вот тогда-то я и повстречалась с Рэндольфом Хантером Фоем. Хантер, одноклассник Рэя-младшего, был просто шикарным парнем — Элвис, Джимми Дин и Бред Питт в одном флаконе — и первейшим в школе наркодилером. Я решила заполучить его. Как и я сама, он происходил из белого отребья — в тюрьме округа всегда можно было застать парочку отбывавших срок Фоев, да и в Рэйфорде, по слухам, их тоже хватало.
В седьмом классе я проявила такие успехи, что, сдав экзамены экстерном, перескочила год и в четырнадцать лет оказалась всего лишь классом позади Хантера, которому, кажется, было семнадцать. В любом случае он был достаточно взрослым, чтобы водить машину, и тачка, последней модели пикап «Форд-250», у него имелась. Забавно, что решительно никому не пришло в голову задаться вопросом, с каких таких шишей подросток, с матерью на пособии и папашей в тюрьме штата, обзавелся подобным средством передвижения. Чтобы соблазнить Хантера, мне много времени не потребовалось.
В упомянутой выше лавке имелось немало порнографических книжонок, которые наряду с Рэем Бобом стали моими сексуальными наставниками. Правда, скажу сразу, что в качестве педофила Рэй Боб проявлял не слишком уж большую изобретательность. Памятуя о происходящем за стенкой, я первое время побаивалась, как бы мне от него не досталось, но нет, груб и жесток он был только с мамой, а со мной чуть ли не деликатен и все время интересовался, что я чувствую. Честно говоря, ничего такого особенного я не чувствовала и, пока он проделывал со мной свои делишки, мысленно отстранялась, хотя и не полностью, чтобы следить за ситуацией и имитировать ожидаемую реакцию, да отвечать на вопросы типа «тебе это нравится, детка?». О да, папуля, пихай сильнее и глубже! Дело в том, что Рэй Боб в положенное время прочел свою долю точно таких же книжек, так что, несмотря на внушительную разницу в возрасте, представления о сексе у нас были схожими — жизнь, уже в который раз, следовала за искусством в сырой подвал. Мне, правда, кажется, что ему хотелось сделать меня сексуальной рабыней из своих извращенных фантазий, но тут уж он дал маху: такой я никогда не была. Другое дело, что это только догадки; на эту тему мы с ним не говорили. Честно говоря, Хантер Фой тоже особо не напрягался, чтобы меня соблазнить. Просто приехал однажды на своей тачке, поздоровался, я ответила «привет», села к нему в кабину, он отвез меня на побережье, в парк «Песчаная бухта», мы с ним забили по косячку, а когда стали целоваться, я сорвала футболку и лифчик, словно они меня жгли, прыгнула на него и, как пишут в тех самых книжонках, «удовлетворила свою похоть». Не могу не признать, что, когда мы проделывали это во второй раз, я и вправду испытала нечто вроде того, что следует испытывать в подобных случаях, и это поразило меня настолько, что я взвизгнула, как щенок.
Домой я вернулась с кружащейся от восторга головой, думая лишь о том, что вот она любовь, такая же, как в песнях и кино, а я настоящая звезда. Дурь, конечно, была полная: предпочесть педофилу, который по крайней мере любил меня, молодого хлыща, ставившего меня ниже своей собаки. Увы, дьявол любит забавляться, ломая свои игрушки, но разве я это знала?
«Это как раз то, что тебе нужно», — нашептывал мне на ухо «лучезарный» всякий раз, когда я пыталась спросить себя: «Эй, девчонка, что ты вообще делаешь?» Правда, в ту пору, когда я подросла, это уже был не «лучезарный человек», как в детстве, а внутренний голос, звучавший как мой собственный.
Такое происходило и с вами.
Ну да ладно. С того дня мы с Хантером встречались и трахались каждый день на протяжении пары месяцев, но, увы, наша, как пишут в любовных романах, «идиллия» не могла продолжаться вечно. Однажды, когда я, как обычно, вернулась домой около десяти вечера, Рэй Боб поджидал меня с таким выражением лица, какого я никогда у него не видела. Он спросил меня, где я была, а в ответ на обычное вранье насчет занятий с подружками залепил мне по физиономии, да так, что я пролетела полкомнаты. А потом, не без подробностей, рассказал, как и чем я занималась с Хантером Фоем. Я так и не выяснила, то ли меня заложил Рэй-младший, то ли он сам шпионил за мной и выследил с помощью своей полицейской подзорной трубы ночного видения. Так или иначе, он затащил меня в комнату, свалил ударом лицом вниз на кровать, сорвал с меня шорты и трусики, уперся коленом мне в спину и принялся охаживать меня по бокам моим же хлыстом для верховых прогулок. Я, понятное дело, истошно визжала.
Наконец, утомившись хлестать, он стал меня поносить. Обзывал подзаборной шлюхой, неблагодарной тварью, которая, после всего того добра, которое он для меня сделал, приняв в своем доме как родную, связалась с каким-то отребьем, кричал, что раз я не понимаю хорошего обращения, то теперь все будет иначе — меня он станет держать в черном теле, а этого хлыща Хантера упрячет в тюрьму штата. Я пригрозила, что в таком случае расскажу, что он проделывал со мной все эти годы, с девяти лет, но Рэй Боб заявил, что такой маленькой швали, как я, никто не поверит, а если я только вякну, он заявит, что я слетела с катушек, и отправит меня к доку Хербу Дидероффу лечиться электрошоком.