Небольшой круглый стол с белоснежной скатертью был накрыт на двоих. На маленьком столике рядом стоял графин с хересом и два хрустальных бокала. Мария-Тереса наполнила их вином и протянула один Вивьен.
Вивьен стояла там, где стеклянные панели стены были раздвинуты, и как зачарованная смотрела на непередаваемую красоту и величие открывающейся панорамы. Только низкое ограждение террасы отделяло ее от глубокой расщелины, дно которой терялось где-то внизу.
— О, да здесь, оказывается, опасно, — заметила Вивьен.
— Мои гувернантки всегда оттаскивали меня от этой стены, — улыбнувшись, сказала Мария-Тереса. — По правде говоря, они все не любили это место из-за ветра или из-за жары, или из-за того и другого сразу. Одной только англичанке очень нравился свежий воздух. Я любила ее, потому что мы часто ездили верхом, ходили на прогулки, изучали природу. Но я думаю, кузина Андреа решила, что я слишком привязалась к этой гувернантке, и заявила, что мне пора учить немецкий, так что англичанке пришлось уехать.
— У тебя было так много гувернанток? — спросила Вивьен, удивленная тем, что в наши дни еще кто-то ведет подобный образ жизни, отошедший в Англии в далекое прошлое.
— Да. Им или не нравилась уединенность нашего дома, или они были не по душе кузине Андреа, или она находила их недостаточно компетентными. Некоторые из них были просто ужасны, Вивьен. Одна была настолько ленива, что не желала говорить по-испански, поэтому я должна была говорить с ней только по-французски. А та, которая была у меня в самом раннем детстве, шлепала меня за малейшую провинность. Когда ее сменила другая, я сначала очень удивлялась, что меня больше не шлепают.
Вивьен слушала ее и думала: «Бедная маленькая богачка», — и в этом не было иронии, потому что она живо представила себе беспомощность маленького ребенка перед произволом взрослых.
— Но у тебя же был брат, — сказала Вивьен.
— Мигель. Конечно. Но он был постоянно занят. Наш отец умер, и он должен был вести все дела. Знаешь, в Хересе у нас есть еще асиенда. Я тебе потом расскажу о ней, но когда Мигелю было чуть больше двадцати, ему часто приходилось туда ездить. Он знал, что кузина Андреа и кузен Альфонсо заботятся обо мне… Понимаешь, Мигель очень любит этот дом в Долине орлов — каким-то странным образом они словно созданы друг для друга.
Внезапно смутившись, она замолчала.
— Извини, я слишком много говорю о себе. Позволь мне налить тебе еще хереса.
— Совсем чуть-чуть. Мне ведь еще нужно будет ехать обратно. Я с большим интересом слушаю твой рассказ. Твой образ жизни кажется анахронизмом.
— Я знаю, — сказала Мария-Тереса. — Отстала от жизни на пятьдесят лет. Так говорит Фернандо Эскобедо: он управляющий нашим имением. И я почувствовала такое же отношение к себе со стороны девушек, с которыми училась на курсах медсестер.
Они стояли рядом, глядя на чудесный пейзаж и безоблачное небо, поэтому резкий голос, неожиданно раздавшийся сзади, заставил их вздрогнуть.
— Мария-Тереса! — Обе девушки повернулись и увидели сеньору Диас-Фрага, стоявшую в дверях комнаты. — Что это значит? В чем дело?
Вивьен не понимала по-испански, но смысл она уловила. Неодобрительный тон понятен без перевода. Быстрая испанская речь звучала сердито и раздраженно, и под этим потоком Мария-Тереса сразу сникла. Вивьен понимала, что пожилая женщина в чем-то обвиняет Марию-Тересу, а та вынуждена оправдываться. Несколько раз прозвучало имя Мигеля, но это не успокоило сеньору. Вивьен недоумевала, из-за чего весь этот шум. Она впервые ясно осознала, какой была жизнь Марии-Тересы, если ею руководила эта дракониха и целая вереница угодных ей гувернанток.
Вивьен не могла вмешаться, потому что была гостьей, и к тому же не слишком понимала, что происходит. Неизвестно, сколько бы еще продолжался этот неприятный разговор, если бы из-за спины сеньоры не раздался такой резкий и сердитый голос, что обе женщины сразу же замолчали. В комнату вошел Мигель.
— Добрый день, сеньорита, — приветствовал он Вивьен и тут же повернулся к родным. На его короткий вопрос прозвучало два ответа: Мария-Тереса старалась что-то объяснить, а сеньора по-прежнему сердито в чем-то обвиняла ее. Потом сеньора Диас-Фрага повернулась и с возмущенным видом вышла из комнаты, а Мигель остался с девушками.
— Вы что-нибудь поняли из всего этого, сеньорита?
— Почти ничего, — ответила Вивьен. — Слишком быстрая речь.
— Может быть, это даже и хорошо, — сказал он. — Нам не хотелось бы представать перед гостями не с лучшей стороны. Постарайтесь забыть гнев сеньоры. Позвольте мне присоединиться к вашему обществу.