И вот однажды, сидя в своей комнате, Валерий в очередной раз перечитывал письма матери, посмотрел на великолепные Альпы, возвышавшиеся неподалёку… Подумал о дочери и… И понял, что холодком, неизменно появлявшимся где-то внутри, в этот раз не повеяло.
Валерий ещё раз прислушался к себе: всегда он вспоминал о дочери с нежностью, но старался не думать о её внешности – при этом неизменно появлялся холодок. Но сегодня… Сегодня Валерий вспоминал, как учил дочь плавать, как жена улыбалась, глядя на них… Он вспоминал улыбку жены и думал: «Лера улыбается так же ласково и открыто, как улыбалась Марина…» И вздрогнул – уже привычный холод его не обдало. Что такое? Валерий представил, что Лера, наверное, ещё больше стала похожа на мать. Сейчас ей столько же, сколько было Марине, когда они поженились.
Валерий снова прислушался к себе – нет, никакого неприятного ощущения не было.
– Лера похожа на Марину, – произнёс он вслух.
Никакого холода в душе.
– Это замечательно, что Лера так похожа на свою маму, – повторил Валерий и улыбнулся.
Наконец настал день, о котором ему говорил Нурлан Витальевич. Валерий полностью освободился от темноты, захватившей его душу. Наваждение прошло и… И можно было вернуться в жизнь дочери. Можно?
«Разве она сможет понять и простить моё бегство, мою трусость?»
Как же он желал этого понимания и прощения!
Как он боялся, что дочь отвернётся от него. И если отвернётся, то это будет ему наказанием. Да, вот и итог: либо все душевные страдания оставят его в одиночестве, либо такое мучительное очищение всё же закончится обретением дочери.
Но попробовать вернуться надо было обязательно. Чем бы это не закончилось.
…Вначале мать лишь молча выслушивала его и клала трубку. Потом Валентина Сергеевна стала отвечать, что он напрасно старается и что предателям нет прощения.
– Но ты же сама похоронила меня заживо, мама! Зачем ты сказала Лере, что я погиб?! Неужели она не поняла бы, что мне необходимо время?..
– Мне нужно было сказать Валерии, что причина твоего бегства – её внешность?!
– Ты могла понять меня, а вместо этого воспользовалась моей слабостью…
В этот раз Валерий первым повесил трубку. Он не знал, как ему поступить, ведь мать, с одной стороны, была не права, но вот с другой…
– Что мне теперь делать? – спрашивал он у Нурлана Витальевича.
– Я почти постоянно думаю об этом, – вздохнул друг-отец Валерия. – И боюсь, что тогда дал тебе неверный совет. Ты остался со мной на Памире, а наверное надо было…
– Нет, Нурлан, нет… В Москве я бы только мучился… Если бы не горы и не наше дело, не знаю, во что бы я превратился, – ответил Валерий. – Только вот какой ценой…
Как же Валерий хотел вернуться в жизнь дочери! Как он клял себя за проявленную слабость – почему же тогда что-то надломилось в нём? Почему он настолько поддался этому проклятому наваждению?
– Тебе надо поехать в Москву, к дочери, – Нурлан Витальевич решительно взглянул в глаза Валерия. – И будь что будет!
– Я тоже думал об этом, – Валерий нахмурился: – Только вот мать…
– Твоя мать ведёт себя немного странно, – медленно проговорил Нурлан Витальевич, будто раздумывая о чём-то. – Она вроде и отрезала тебя, словно ломоть от буханки, но в то же время хоть изредка, но писала… И вот теперь говорит с тобой, пускай даже грубо.
– Поэтому-то я и не могу без её ведома встретиться с дочерью. Она жила с Лерой и заботилась о ней все эти годы. Да и потом, моя мать очень жёсткая женщина. И она наполовину права, даже больше чем наполовину…
– Значит, встреться сначала с матерью, а там уж…
…К моменту приезда Валерия в Москву Лере было уже девятнадцать лет, и она была замужем. Замужество дочери очень удивило Валерия – мать ничего не написала об этом.