Он проделывал подобное уже много раз. И каждый мир, в котором он появлялся, рано или поздно ему покорялся. Но этот... Кто знает, может быть, тут ему придется отступить с позором.
Эта-то мысль и вызвала у лендлорда приступ тоски и отчаяния. Тоска была сосущая, безнадежная и очень противная. Отчаяние получилось по первому классу. Глубокое, тяжелое, безысходное. Лендлорд не стал убирать эти ощущения, а позволил себе немного ими понаслаждаться. За всю свою многовековую жизнь он не чувствовал ничего похожего и теперь старался не пропустить ни одного оттенка, ни единого нюанса. Он должен был отложить эти ощущения в свою бездонную память, для того чтобы в нужный момент воспроизвести и испытать их еще раз. Вот только сейчас на это не было времени. Совсем не было.
Все же, когда приступ закончился, лендлорд позволил себе еще несколько секунд посмаковать его последствия и лишь потом настроился на деловой лад.
Прежде всего надо было прикинуть, что сотворить с охотниками.
Первый лендлорд было задумался, но тут у него проявилось еще одно последствие только что испытанных отчаяния и тоски. Оформилось и проявилось простой мыслью: "А что будет, если охотники и в самом деле победят?"
Единственным способом от нее избавиться было дать предельно честный ответ.
"В таком случае, -- подумал лендлорд, -- придется уйти обратно через священное дерево в один из покоренных миров, отсидеться там, вернуться и начать все сначала. Делов-то! Дерево охотники уничтожить не догадаются. Вот только, удирать не придется. С охотниками я справлюсь".
Он был в этом уверен. Ему уже приходилось проделывать нечто подобное. И не раз.
"Для начала, -- подумал лендлорд, -- было бы хорошо их отвлечь, сбить с панталыку".
Он попытался прикинуть, как это сделать, и в скором времени придумал. Теперь оставалось лишь претворить план в жизнь. А для этого надо было вывести второго лендлорда из формы подчинения.
Первый лендлорд выпустил из себя жемчужного цвета с сиреневыми разводами нить и коснулся ею своего подчиненного.
Что все-таки интересно, что это он такое поел? -- размышляла Лисандра. -- Никак не могу определить. Очень странно".
В самом деле, кровь у барашка имела странный, горьковатый привкус. А вампирша великолепно знала, что вкус крови чаще всего зависит от питания. Безусловно, на него влияют болезни, которым люди, в отличие от вампиров, подвержены просто катастрофически. На вкус крови влияет даже эмоциональное состояние человека. Он меняется в зависимости от погоды и времени года. Но все-таки пища -- главное.
Любой опытный вампир сумеет очень точно определить по вкусу крови барашка, что именно тот ел за ужином, какое вино пил и даже какие курил сигареты.
Людям, понятное дело, это недоступно. Для них кровь является лишь кровью. Не более. Впрочем, что с них взять? Люди, они и есть люди.
Лисандра отодвинулась от барашка и внимательно его осмотрела.
Все правильно. Ранка небольшая, аккуратная, почти незаметная. Проснувшись, ее подопечный наверняка ничего не заметит А если и заметит? Может быть, немного испугается и несколько ночей предпочтет спать с закрытым окном. Его полное право. Тем более что она появится вновь не ранее чем через месяц -- полтора. К этому времени барашек успокоится и снова станет спать с открытым окном.
"Да здравствуют любители свежего воздуха, -- подумала Лисандра. -- Без них нам, вампирам, отыскивать пропитание было бы несколько труднее".
Она вытерла ладонью губы и прошла к распахнутому окну. Принюхалась. Запах крови перебивал большинство долетавших с улицы запахов.
И все-таки... Недалеко от дома, в котором она находилась, как раз проходил один из крысоловов, и Лисандра явственно ощутила запах скрипучих, смазанных дегтем сапог и пряный аромат сухих полевых трав.
"Трава-то им зачем? -- лениво подумала Лисандра. -- Крыс, что-ли, приманивать? Как же, побегут они на запах этого сена. Жди. Может, не крыс, а детей? Слишком любопытных мальчишек и девчонок? Да, наверное, для этого".
Она сладко потянулась.
И вообще это совершенно не ее дело. У крысоловов своя охота, у нее -своя. Их пути не пересекаются. Она не охотится на крысоловов, они не подозревают о ее существовании. Разлю-ли малина.
Лисандра почти с любовью посмотрела на барашка.
А ведь охламон и не подозревает, что этой ночью почти наверняка спас чью-то жизнь. Нет, конечно, существовало еще несколько барашков, у которых она регулярно подкармливалась. Вот только один из них, как оказалось, на эту ночь отправился куда-то в гости, другой занялся чтением толстенного тома и, судя по всему, не собирался ложиться спать до утра, а третий как на грех привел к себе уличную девку. Какой уж тут сон? Деньги плочены.
Не будь этого любителя спать с открытым окном, Лисандре пришлось бы устраивать настоящую охоту. Поскольку ночь крысоловов взрослым не опасна, уж какого-нибудь прохожего она запросто могла подстеречь. А выпить у бодрствующего человека кровь так, чтобы он не заметил, кто это сделал, -почти невозможно. Значит, пришлось бы этого человека убить.
Чаще всего вампиры убивают именно поэтому. Стоит по городу пойти гулять слуху, что поблизости завелся вампир, -- и можно устраивать "большой пост". Годика на полтора. А "большой пост" штука сложная. В него надо уметь войти, а также уметь и выйти. И силы рассчитать так, чтобы через полтора года их хватило хотя бы один раз поохотиться.
Излишний риск для того, кому перевалило за три сотни лет, совершенно ненужный.
А посему: да здравствуют открытые окна!
Кстати, пора было отправляться домой.
Лисандра быстро шмыгнула к кровати, заботливо укрыла барашка одеялом и ласково чмокнула его в лоб.
Пусть спит покрепче. Пусть набирается сил. Через месяц-полтора она его снова навестит. Вампирша ловко шагнула на подоконник, сладко потянулась и вытянула вверх руки. Словно вымаливая у луны прощение.
Прощение?
Лисандра хихикнула.
Каким образом? Может ли получить хоть какое-то прощение от кого бы то ни было тот, кто уже почти три сотни лет как отрекся от человеческой сущности, стал монстром и живет лишь за счет крови других людей? Да и нужно ли ей это прощение? Что она с ним будет делать?
"Нет, пора возвращаться домой, -- подумала она. -- Утро вот-вот наступит. В голову лезут всякие идиотские мысли. Пора, пора улечься в свой уютный гробик и заснуть на недельку, а то и на две".