– Дальше не повезу, – извозчик утёр со лба пот и спрыгнул с козел, чтобы подать своей маленькой пассажирке руку. – Там тропы заросшие, куда ведут, не знаю. Дальше десятка шагов от начала леса не заходил – боязно.
– Ладно, – Санта вздохнула, протянула извозчику монетку и осторожно спустилась по подставленной лесенке. – Попробую найти путь сама.
– Я вас тут подожду, маленькая госпожа. Как несколько шагов вглубь пройдёте и поймёте, что дальше хода нет, возвращайтесь. Домой отвезу.
– Нет, – Санта покачала головой и удобнее устроила на плече котомку. – Я теперь назад не могу, нельзя мне, брат у меня там, – неопределённо махнула она рукой на обступающие их громады Роамских гор.
– Ну, как знаете, а я всё же вас обожду, – извозчик вновь устроился на козлах и достал из кармана табакерку, наблюдая за маленькой девчушкой. Та быстро добралась до первых деревьев, замерла возле них, словно сомневалась в том, что ей стоит идти дальше, обернулась и одарила извозчика неуверенной улыбкой. И не успел он махнуть ей рукой, давая понять, чтобы крошка шла обратно, как она скрылась под сенью деревьев и пропала из виду.
**
Сердце Гейла было не на месте. С самого утра, едва стоило ему отправиться на ставшую привычной прогулку к глубокому лесному озеру, внутри поселилась тревога. Душа, казалось, рвётся куда-то, но Гейл не мог понять, с чем это связано. Даже обычные разочарование и злость были не так заметны, словно значили гораздо меньше, чем беспокойство.
Он провёл в одиночестве семнадцать дней. Семнадцать дней личного кошмара и неверия в происходящее. Его выбросили из дома. Просто выкинули как ветошь, пока он находился в бессознательном состоянии. И ещё горше было от осознания того, что это сделали его же собственные родители! Они знали, что делали, когда отнесли его в одну из пещер Роамских гор. Даже если бы Гейл не заплутал и нашёл выход, он никогда бы не вернулся домой. Ему бы просто не позволила гордость.
Первое время он просто сидел, уставившись в одну точку перед собой, лишь время от времени переводил взгляд на лежащие подле него вещи, будто хотел удостовериться, что они существуют на самом деле. Да. Вот лук со стрелами и небольшой узелок, в котором лежит ломоть хлеба, вяленое мясо и мех, доверху наполненный водой.
После решил, что выживет наперекор всему и вся. Он сможет справиться со своей болезнью, пусть даже его вынудили остаться с ней один на один. Он справится, и будет жить как отшельник, ведь его собственные родители устыдились недуга сына и отправили его погибать в Роамские горы. Другого выхода у Гейла просто не оставалось.
Гейл искупался, обсох на солнце, натянул штаны и растёр грудь с левой стороны. Беспокойное сердце стучало как сумасшедшее, словно предчувствовало беду. Но что может случиться здесь, в этих непролазных дебрях? Подхватив с земли оставшуюся одежду, Гейл не спеша направился обратно к пещере, в которой обустроился, то и дело оборачиваясь и осматривая заросшие колючим кустарником тропинки, что расходились по обеим сторонам от того места, где он предпочитал купаться. Абсолютная тишина, изредка прерываемая далёким вскриком чайки или хрустом ветви под копытом горной козы. Гейл тряхнул головой и постарался откинуть прочь все страхи. Впереди было время охоты, которая требовала полной сосредоточенности.
В этот раз он решил забрести поглубже в лес, и хоть за спиной его уже болталась пара тушек уток, азарт охотника, бурлящий в крови, продолжал гнать Гейла вперёд. Неожиданно лес стал редеть, а потом и вовсе деревья расступились, и Гейл оказался на небольшой полянке. Сбросив свою поклажу и оружие под ближайшим кустом, мужчина осмотрел лужайку и заметил на её противоположной от леса стороне небольшую каменную площадку, от которой вдоль всей горы шла довольно широкая коса. Гейл повернулся и бросил задумчивый взгляд на валяющуюся под кустом добычу. Обед подождёт, гораздо интереснее отправиться на исследование той части горы, к которой ведёт эта каменная тропинка. Хотя, какой-нибудь зверь вполне может почуять кровь и прийти сюда, чтобы полакомиться тушками уток, потому следовало решить, что важнее – провизия или азарт исследователя. Гейл уже решил было вернуться и забрать хотя бы лук со стрелами, когда внимание его привлекло что-то светлое, похожее на парашют, висящий на одиноком голом кусте, торчащем из скалы. Забыв про оружие, Гейл направился к каменной тропе, сдерживая себя, чтобы не перейти на бег. Кровь шумела в ушах, оглушая, а в сердце застыла тупая ноющая боль. Шаг-второй, нога, обутая в сапог из мягкой кожи, встаёт на острый камень, а глаза, прикованные к белому пятну, выделяющемуся среди мрачных скал, уже различают крошечные ножки… кружевную нижнюю юбку… золотые локоны, безжизненно свисающие вниз.