— Надеюсь, — отозвался Грег. — Сколько ты хочешь ждать?
— Давай выпьем кофе.
Пустили еще одну ракету. Прошел час, второй. Столбы начали рассасываться, пока не осталось только три, самых тонких. Вскоре те пошли к востоку и скрылись из вида.
— Давай вернемся, — предложил Грег.
— Хорошо.
Они вернулись.
И ничего не нашли, совершенно ничего, что могло бы поведать о судьбе машины номер три.
На востоке загорелась заря, прежде чем они закончили поиски. Таннер сверился с компасом и повернул на север.
— Когда, по твоему, мы доберемся до Солт-Лейк? — спросил Грег после долгого молчания.
— Может быть, часа через два.
— Ты боялся, проходя эти чертовы штуки?
— Нет. Вот потом…
Грег кивнул.
— Хочешь, я сяду за руль?
— Я все равно не засну. В Солт-Лейк заправимся и перекусим, пока механик проверит машину. Затем найду нужную дорогу, и ты поведешь.
Черные полосы снова стали расширяться. Таннер выругался и прибавил скорость. Две летучие мыши решили рассмотреть машину поближе, и он выпустил в них струю из огнемета. Грег протянул ему чашку кофе.
8
Когда они въехали в Солт-Лейк-Сити, небо было затянуто синей пеленой. Джон Брейди — так звали юнца из Бостона — побывал здесь всего несколько дней назад, и город ждал. Почти все десять тысяч его жителей высыпали на улицу.
Прежде чем Черт и Грег вылезли из машины, въехав в первый попавшийся гараж, капот автомобиля был поднят, и в двигателе копались три механика.
Грег и Таннер отказались от обеда в столовой — толпы людей бросились к ним с расспросами, едва они показались из гаража. Вместо этот они вернулись к машине и послали кого-то за яйцами, беконом и хлебом.
Потом выехали на улицу и под восторженные возгласы покатили на восток.
— Не взяли пива, — с досадой бросил Таннер. — Проклятье!
Машина ехала вдоль останков того, что некогда звалось Шоссе 40. Таннер уступил место водителя Грегу, а сам растянулся в пассажирском кресле. Небо над ними продолжало чернеть, как за день до того в Л-А.
— Может быть, мы ее перегоним, — сказал Грег.
— Надеюсь.
На севере запульсировало голубое сияние, разлился ослепительный свет. Небо прямо над головой набухло и почернело.
— Жми! — закричал Таннер. — Там впереди горы! Может, успеем проскочить и найдем навес или пещеру!
Но ад обрушился на них раньше. Сперва пошел град, потом артиллерийский обстрел. С неба стали валиться камни, и правый экран потух. Двигатель захлебывался и кашлял под неистовым водно-песчаным потоком.
И все-таки они достигли гор и нашли место в узкой расщелине. Вокруг ревели и надрывались ветры.
Они курили и слушали.
— Нам не пройти, — сказы Грег. — Ты был прав. Я думал, что у нас есть шанс. Но нет. Все против нас, даже погода.
— У нас есть шанс, — сказал Таннер. — Не слишком большой, но есть. До сих пор нам везло, не забывай.
Грег сплюнул.
— Откуда такой оптимизм? Причем от тебя?
— Я просто срывал злость. Я и сейчас зол; но, кроме того, у меня появилось предчувствие. Предчувствие удачи.
Грег рассмеялся.
— К черту удачу. Ты посмотри, что творится!
— Вижу, — спокойно сказал Таннер. — Наша машина рассчитана выдержать это, и она выдерживает. Кроме того, до нас доходят процентов десять всей силы.
— Какая разница? Буря может продолжаться несколько дней.
— Переждем.
— Если ждать долго, то даже эти десять процентов сотрут нас в порошок. Если ждать долго, вообще не надо будет ехать. А попробуй высунуть нос — и нам конец.
— На починку радара уйдет минут пятнадцать-двадцать. Запасные «глаза» есть. Если через шесть часов буря не утихнет, все равно двинемся вперед.
— Кто сказал?
— Я сказал.
— Ты? Но почему? Это ж ты так рвался спасти свою шкуру! А теперь она тебе уже не дорога? Не говоря уже о моей…
Таннер сосредоточенно курил.
— Я много думал, — произнес он и надолго замолчал.
— О чем? — спросил Грег.
— О тех людях в Бостоне… Да, они не сделали мне ничего хорошего. Но, черт побери, я люблю действовать, ну и не прочь узнать, каково быть героем — так, ради любопытства. И Бостон увидеть интересно… Пойми меня правильно: мне вообще-то плевать, да только неохота, чтобы все на Земле было выжженным и исковерканным, и мертвым, как здесь, в Долине. Когда мы потеряли третью машину, я начал думать. Вот и все.