— Ну, поехали! — сказал Дубов, забираясь в повозку. — Пора добираться до места жительства.
— Лагерь наш будет на той стороне долины, у пещер, — пояснил отец.
У подножья горы, за озером, мы разбили лагерь. На лугу, под зелеными кронами деревьев, забелели палатки. Повозки, поставленные в ряд, подняли оглобли кверху. Груз, продовольствие, хозяйственные вещи перенесли в пещеры, темнеющие тремя ходами в каменном обрыве горы.
Одну из них Фома Кузьмич облюбовал под кухню. В соседней пещере сочился из камней один из ручьев, впадающих в озеро. Вода вырывалась из каменной расщелины и с шумом падала в каменное углубление, вымытое в известняке водой за многие века.
— Даровой надежный двигатель, безотказный и зимой и летом! — говорил отец. — Утеплим пещеру, поставим динамо, колеса соорудим — будет своя гидростанция. Динамо, провода, лампочки есть — предусмотрительно захватили из города. Построим дом.. Осветим его электричеством… И заживем припеваючи, со всем комфортом!
— Ну, вы уж поместье здесь устроить хотите! — недовольно заметил Николай. — Как будто на годы сюда приехали! Переждем сумятицу и в палатках. Не зимовать же здесь!
— Живой о живом заботится, — вступился Фома Кузьмич, развязывая корзину с курами. — Вот и птичник здесь устроим, значит, и омлет, и куриная лапша обеспечены.
За работой не заметили, как собрались, потемнели, спустились на горы тучи. Загремел гром, упали первые крупные капли дождя. Все заторопились к палаткам. Фома Кузьмич священнодействовал во вновь оборудованной каменной кухне. Там уж весело пылал Костер.
— С новосельем! — сказал Дубов, опуская полость своей палатки. — Мир, достаток и любовь! Кстати, дождь смоет все следы нашего путешествия. Фома! Достань для молодежи бутылочку коньяку, а для нас, стариков, вина послаще да получше!
ВОСЬМАЯ ГЛАВА
Так началась наша новая жизнь. Быстро, в несколько дней, мы ознакомились с долиной, поднимались по кручам под самый каменный обрыв, делавший долину неприступной со стороны внешнего мира, а мир недоступным для обитателей ее. Долина полна дичи, зелени, цветов и ягод. Дичь здесь испокон веков непуганная, мы позволяли себе стрелять ее лишь при необходимости пополнить свои продовольственные запасы. Дичь, рыба, ягоды, грибы разнообразили наш стол. Оборудовав кухню, Фома Кузьмич стал угощать нас гуляшами, супами, соусами, пирогами, печеньем и вареньем. В его запасах была и мука, и крупы, и сахар, даже немного картошки. Коровы давали молоко, кобылицы снабжали кумысом, который искусно готовила Марфуга. Четыре курочки, быстро освоившиеся на новом месте, обогащали наш стол яйцами, а петух оглашал долину звонким «кукареку».
— А мы еще на племя клушечку посадим, — говорила Клавдия Никитична. — И яички и цыплята будут.
Однажды мы заметили следы крупного животного.
— Это лось, — сказал отец. — Их на Урале мало осталось, охота на них воспрещена.
Вскоре удалось увидеть лосей довольно близко. Темно-бурые стройные красавцы! У самцов гордо посаженные на голове ветвистые рога. Увидев людей, они с минуту смотрели на нас, застыв, как изваяния, потом быстро ринулись прочь. Из-под копыт их градом полетела земля и пучки травы.
В озере и потоке в изобилии водилась рыба: сом, язи, караси, лещи, налимы, форель. Хищных зверей в долине не оказалось.
Ружья были у всех мужчин, Ахмет сделал несколько силков и капканов для птиц и коз. Из коры, снятой с большого вяза, Ахмет соорудил небольшой челн. Рыболовных снастей было в достатке — удочки, сетки, небольшой бредень.
Мы с Любой целыми днями бродили по окрестностям, собирали ягоды, грибы, цветы. В палатке нашей поставили, распаковав, пианино мамы. Музыка в этой обстановке была особенно необычна.
Скучал больше всех Николай Дубов. Поправляя пенсне на близоруких глазах, пощипывая короткую курчавую бородку, он твердил:
— Тюрьма… Тюрьма… Мы в заточении!..
Георгий изредка принимал участие в охоте, рыбной ловле, но больше предпочитал валяться в тени деревьев.
Рисней пополнял свой фотоальбом, порой охотился, немного читал. Он появлялся всегда тщательно выбритым, надушенным и всегда одинаково надутым, как индюк.
Мать заметно скучала, но крепилась, ухаживала за Любой, читала привезенные с собой книги. Отец был с ней особенно предупредителен и нежен.
Отдыхал от дел и забот Андрей Матвеевич. Чувствуя себя как на даче, он ловил рыбу, грелся на солнце, спал в тени в гамаке, купался.
— Как на курорте! — приговаривал он. — В первый раз в жизни так бездельничаю!