Выбрать главу

Казак отвязал от луки веревку Фатиха. Веревку взял поручик, а казак повел лошадей. Когда лес редел, видно было, как гора становится все ближе, надвигается, виснет над головами. Впереди нарастал шум водопада.

Лес кончился неожиданно. Впереди, за зеленой полянкой, громоздилась отвесной стеной серо-зеленая круча. Вот, кажется, они и у цели. С обрыва, с двухсаженной вышины, падал поток. У подошвы он кипел, как в котле, а дальше вился тихо по мелкому песку, добирался до леса и снова принимался прыгать по камням и рытвинам.

— Падь! Золото!

Кузьмин, бросив веревку, рванулся вперед. Прапорщик бросился вслед за ним.

Котелками черпали песок прямо из кипящей ямы под водопадом, крутили, крутили — мыли. Поручик сунул котелок Фатиху, а сам хищным взором следил, чтобы тот не бросился бежать, а потому зажимал конец веревки коленями ног.

Поручик вдруг вскочил с колен, выпрямился. Он успел уже-отцедить воду из таза и теперь рассматривал песок на ладони.

Прапорщик очутился с ним рядом.

Тяжело, словно нехотя, с винтовкой в руках подошел и казак.

— Вот! — задыхаясь произнес поручик. — Видите? Вот оно, вот оно!..

На ладони средь сероватого песка тускло поблескивали темножелтые крупинки.

— Золото! — крикнул прапорщик. — Понимаете вы, черт вас побери? Золото! Настоящее золото!

— Да, золото, — подтвердил Кузьмин. — И какое содержание! В горе жила, водопад работает, как промывная машина. Тут природа за тысячелетия накопила огромное богатство! Прапорщик! Урядник! Живо! Мыть! Мыть!

И отпрянул вдруг в сторону.

Приклад казака, со свистом миновав голову поручика, тяжело' рухнул в грудь прапорщику.

Прапорщик икнул, словно подавившись, опрокинулся навзничь, и на губах его запенилась кровь.

— Врешь, барин, золота за границу не увезешь! — заревел казак.

Поручик, снова увернувшись от удара, выстрелил почти в упор из нагана в грудь казаку.

Винтовка отлетела в поток, на лицо казака серыми пятнами легла смерть, но последним усилием он сплел свои пальцы на шее поручика железной смертной хваткой. Так и упали они оба умирать, обнявшись.

Фатих недолго медлил. Забрал у недавних своих конвоиров оружие, вскочил в седло и на скаку загикал по лесу радостно и звонко.

…На Кара-Тау, Черной горе, по ночам спят-обнимаются тучи, а как небо заплачет, начнет сеять на землю слезы, то заклубятся и приникнут к каменной груди грузные дождевые облака.

Пронеслись военные грозы: не грохочут пушки там, за хребтами, где последние горные отроги сливаются с равнинами степей, не стучат пулеметы, не хлопают винтовки. К Кара-Тау приехала горная разведка и среди них — шахтер Фатих, а с ним и Зейнап, его неразлучная подруга.

Заработал у подножья Кара-Тау, у золотой пади, прииск, зашумели промывные машины. И ничего не случилось, хотя по зиинам[9] и пели когда-то, седые курайсы, что долина у Кара-Тау заказана и кто нарушит ее покой — не сносить тому головы.

Вышло так, что и седой курайсы ошибается. Запретная долина открыла свой клад, и золотоискатели назвали ее долиной счастья, так часто дарила она богатой удачей.

И прошел по горам слух, что запрет с золота Кара-Тау снят, клады открыты свободному народу, большевикам и советской власти.

Асгат замолк. Но люди еще лежали и сидели в прежних позах, молча и не двигаясь; очарованные легендой.

Первый вечер воспоминаний закончился в полночь. Костер догорал. В ясном темно-синем небе сверкали мириады звезд. Над смутными очертаниями гор не спеша, задумавшись плыла луна. В долине, в лесу собирался туман. Плескался на камнях поток. Стреноженные лошади в лугах звучно жевали траву и гулко отфыркивались. Возле костра маячила одинокая фигура ночного сторожа. В отблеске пламени желтой черточкой вспыхивала сталь винтовки.

— Хорошую вещь рассказал Асгат, — нарушил молчание, подходя к своей палатке, Светлов. — Золото и кровь, жадность и геройство… Горные мотивы…

— Да, хорошую, — согласился Боровой. — Кому же лучше знать судьбу Ик-Берды и Фатиха, как не Асгату. Правдивая история!

А Светлов, укладываясь спать, уже прикидывал, как превратить легенду в повесть.

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

— Ну-с, Сергей Павлович, — сказал Боровой, когда следующим вечером все вновь собрались у костра, — теперь ваша очередь. Жизнь у вас богатая, объездили весь Советский Союз, тем у вас непочатый край. Слушаем.

— Как вам сказать? — задумчиво ответил журналист. — Дело в том, что мы, журналисты, не копим материал про запас, а немедленно несем его на страницы газет и журналов. А новое мешает сосредоточиться на пережитом. И я, право, немного теряюсь…

вернуться

9

Зиин народное собрание.