Жить он хотел. Но не жизнью отравленных. Он помнил, что они будут бродить среди развалин города — побеждённые в побеждённом! — в поисках живых. Возможно, вечно. И — гнить заживо: он видел слезящиеся гноем глаза Терье.
… Когда он чуть не поскользнулся в кровавой луже, он ужаснулся, что может упасть в эту отраву. И где-то стороной встревожился: жив? Он всё ещё человек?
Жар спадал — и с ним исчезала лёгкость движения. Последний бежавший к нему споткнулся о труп, ноги поехали по жидкости, не успевавшей впитываться в каменные плиты и между ними. В отличие от Эрика последний не удержался и шлёпнулся спиной на пол, затылком о плиты. И — замер.
В тяжёлой влажной тишине Эрик оглядел себя. Он боялся упасть в кровь? Лучше бы побеспокоился, как бы не выпали из рук, мокрых по локоть, меч и топор.
Внезапный лязг металла о камень — за спиной! — заставил его подпрыгнуть. Эрик резко обернулся, даже не чувствуя боли в дёрнувшемся сердце.
Прямо перед ним стояло чудовище: пучеглазая рыбья голова, раза в три больше человеческой; уродливый торс горбуна, кое-где с редкой растительностью; нижние конечности — лягушачьи лапы. Тощей рукой с длиннющими пальцами-косточками чудовище прижимало к себе мальчишку, кажется, мёртвого… И тут, взмолившись к Чёрному Медведю, Эрик попросил его о великой милости не для себя, а для мальчишки — пусть будет мёртв! Ибо прижиматься живому телу вот к этому!.. Пусть будет мёртв…
— Ты защищал его! — прошамкал Ползун. — Зачем?
Глядя на королевский меч, выпавший из безвольно провисших рук принца, Эрик лихорадочно обдумывал ответ. Вновь обратившись к Чёрному Медведю, он пообещал ему хорошую жертву на крови и, вспомнив рабовладельческие рынки побережья, ответил:
— Он господин мой!
— Настолько ли ты предан ему, чтобы… всссс… сопровождать его в странствиях?
Сердце Эрика забилось чуть свободнее. Ему показалось, Чёрный Медведь встал за спиной и положил лапу на его плечо. Из всей ситуации Эрик понял одно: шанс пожить и умереть по законам воинства ещё есть. Если только не одно "но".
— А… будет ли жить… мой господин? — Имени мальчишки он не знал. — Вон сколько с него натекло.
— Сейчас узнаем.
Справа, из тьмы, подползавшей к трону, тяжело зашлёпали шаги. Приглядевшись, Эрик сообразил, что темнота скрывает полчища уродов.
Ползун поменьше дошлёпал до трона и приподнял руки. С длинных пальцев свисал обруч с искусно вкованными в него драгоценными камнями.
— Если в принце кровь настоящих королей, корона Древних убережёт его. Если нет — смерть к нему будет милосердной.
Обруч надели на голову принца, смяв золотистые, кое-где с чёрными слипшимися прядями волосы.
Все выжидающе застыли, словно статуи, и даже тьма перестала тянуться к трону. С неясной тревогой Эрик приглядывался к запрокинутой назад голове мальчишки, от которого теперь зависела его жизнь. Бледность умирающих ему хорошо известна.
Но вспыхнул обруч, замерцали разноцветные огоньки от драгоценных камней на безжизненно-белом лбу. Принц медленно вздохнул, но глаз не открыл.
— Всссс… Маленький король не проснётся, пока не заживут его раны. Он господин твой — нести его тебе за нами.
Эрик еле успел подобрать королевский меч и стянуть с трона роскошную меховую накидку с тяжёлым аграфом сплошь из рубинов. Меч он забрал себе (ещё с тоской обернувшись к мечу Терье), а в накидку завернул мальчишку… Варвар в последний раз оглядел тронный зал королей Дымного Облака — зал, загаженный грудами трупов, которые постепенно исчезали в милосердной тьме: догорали свечи в настенных канделябрах.
Было королевство — остался лишь принц. Было воинственное племя — остался один-единственный варвар. Дальнейшее — чёрная неизвестность.
Варвар с мальчишкой на руках круто развернулся и пошёл — от одной тьмы к другой, которая вкрадчиво стелилась под ноги из хода, открывшегося в каменных плитах зала.
2.
Астри.
Жёлтая Пустошь, небольшое местечко из песка и камней в роскошной зелени Бархатной долины, тоже постепенно укрывалась вечерними сумерками.
Песок оставался уже чуть тёплым, зато раскалённые валуны будут остывать до самого утра.
Астри из рода Скорпионов обожала тот вечерний час, когда можно поваляться на обжигающей плоскости валуна, который однажды неизвестно по какой причине раскололся на несколько кусков. Впрочем, в удачные вечера (те вечера, когда удавалось понежиться на камне) Астри уже успела обдумать несколько причин, почему раскрошился скальный обломок. Например, по небу проезжали колесницы чьих-нибудь богов, а боги разругались, не желая уступать кому-либо дорогу, а в драке уронили огненную стрелу — и… Или маги, от греха подальше, привели учеников в Жёлтую Пустошь, а один из недоучек перепутал заклинания — и… И Астри получила удобное ложе, где так приятно расслабиться.