Мы нашли ягненка, который лежал на боку. Живот у него вздулся, ноги давно закоченели. Лиам осмотрел его, качая головой, затем связал веревкой задние ноги и приладил к луке седла.
– К несчастью, весной мы всегда теряем нескольких ягнят. В этом году это уже третий. Овцы очень глупые: при малейшей опасности они все бросаются в одну сторону и пытаются перепрыгнуть через голову друг друга. В такой давке обычно достается самым маленьким.
Мы остановились позавтракать возле ельника. Он указал мне место, где лучше присесть, потом сам присел на гранитный выступ и разложил на земле скудное содержимое своей сумки.
Вокруг было до странности тихо и пустынно. Мне вдруг стало не по себе. Мы оказались тут совсем одни, и если он решит воспользоваться моментом…
– Тебе здесь нравится?
– Да, долина очень красивая.
Лиам посмотрел на меня с довольной улыбкой, потом снова занялся нарезанием хлеба.
– Люблю это место. В детстве я часто бывал здесь. Забирался на сосну, – он указал острием ножа на старое дерево с корявым стволом, – и тихо сидел. Звери приходили сюда напиться, и я мог часами наблюдать за ними.
– Ты всегда был мечтателем?
– Мечтателем? Не знаю. Ведь чтобы быть мечтателем, надо иметь мечты, верно?
– А у тебя их нет? Это невозможно! Каждый из нас о чем-то мечтает.
Лиам задумчиво уставился на озеро.
– Конечно, у меня тоже есть мечты. Но…
Он передернул плечами, словно бы сбрасывая с себя вопрос, и протянул мне ломоть хлеба, намазанный патокой.
– Не хочешь – не говори, – выдохнула я. – Скажи, а чем еще ты занимаешься, кроме охоты и… грабежей?
Он хрипло засмеялся и, вытянув ноги, уселся поудобнее.
– Учусь гнать виски. Алан Макдональд – наш главный мастер-винокур. Но он быстро теряет зрение, поэтому решил обучить меня основам ремесла. Он присматривает, чтобы я все делал правильно. Даже совсем слепой, Алан наверняка сумеет сделать такое же отличное виски, как обычно!
– Значит, ты умеешь зарабатывать честным путем?
– Если хочу, то да, – ответил Лиам с улыбкой. – Можно приторговывать виски, хоть это и не совсем законно…
Я не смогла сдержать возглас досады.
– Еще бы!
– Не беспокойся о моей душе, mo maiseag, она пока не совсем пропащая.
– Думаю, это просто вопрос времени.
– А вдруг найдется кто-то, кто ее спасет?
Он откусил кусок хлеба и стал жевать, не сводя с меня глаз. Я выдержала этот взгляд и изо всех сил старалась сохранить невозмутимость, хотя в душе бушевали эмоции. В глазах его искрилось лукавство.
– И кто же спасет тебя от вечных мук ада? – поинтересовалась я, чтобы скрыть смущение.
– Чистая душа, я полагаю.
Я расхохоталась.
– Такую еще надо найти! По-моему, сейчас все испорчены донельзя.
– Значит, моя душа пропадет, – заключил Лиам и лучезарно улыбнулся. – И я могу снова преспокойно отправляться в Аргайл за хорошим стадом коров!
– А эти овцы, – я указала на животных, – все краденые?
– Нет, не все, лишь некоторые. Дело в том, что теперь скотоводство для нас – не главное. Растить скотину долго и хлопотно. Несколько лет назад у нас было больше тысячи голов скота. Коровы, овцы, лошади… Их всех забрали в Форт-Уильям и то ли зарезали, то ли продали, а потом сожгли все, что не смогли забрать с собой, – сказал он, кивнув в сторону обожженных руин неподалеку от нас. Его голос звучал холодно и зло. – Когда нам вернули земли, наши дети умирали от голода. И если нам удалось отстроить дома, то только благодаря щедрости других кланов. Во имя выживания пришлось забыть о гордости.
Он посмотрел на меня и невесело усмехнулся.
– Но при случае мы продолжаем красть по-мелкому, ты понимаешь, – чтобы не потерять сноровку.
– Вы неисправимы, – со смехом заметила я.
Он тоже засмеялся и протянул мне флягу с водой. Наши взгляды на мгновение встретились, и обоим стало неловко. Лиам отвернулся и, отхлебнув из фляги, уставился на озеро.
– Вчера я говорил с Джоном Макиайном. Все ему о тебе рассказал, – начал он, следя глазами за осой, которая вилась вокруг его измазанных патокой пальцев.
Отмахнувшись от осы, Лиам вытер руку о килт.
– В долину не пускают всех встречных-поперечных. На это нужно разрешение Макиайна. Он согласился оставить тебя у нас до тех пор, пока ты окончательно не поправишься.
У меня комок встал в горле.
– Что именно ты рассказал ему? – с трудом выговорила я.
– Все, Кейтлин. Я не могу врать Джону. Но ты можешь не волноваться на этот счет.