Рабфаковец кашлянул. Раз. Никакого впечатления… Второй, третий.
То же… Тогда он, взяв второе кресло, опустился в него, поставив свои колена к коленам больного.
— Здравствуйте, Димитрий Ипполитович! Я пришел к вам поговорить относительно вашего детрюита…
Белесые глаза Вострова неожиданно сошлись в одну точку — в переносицу рабфаковца — и на мгновение загорелись гнилушкой. Во второе мгновение они опять разошлись и потухли.
— Я хочу вас взять на поруки, — упрямо продолжал рабфаковец, опуская свою руку на колено больного и бессознательно отмечая его сильную мускулистость. — У меня есть немного радиоактивной руды, из которой можно было бы выделить детрюит…
Рабфаковец заметил, что слово «детрюит» всякий раз заставляет глаза больного вздрагивать и из раскосого состояния переходить в нормальное.
— Я имею большие денежные средства, которые предлагаю вам для производства ваших опытов с детрюитом…
Опять Дмитрий Востров вздрогнул — одними только глазами, и рабфаковец снова отметил в них быстро преходящий блеск гнилушки.
— Детрюит, детрюит, детрюит… понимаете?
Дмитрий Востров вдруг преобразился, словно стряхнул с себя тяжелый сон, и в первый раз вполне сознательно взглянул на своего упрямого собеседника.
— Вы кто? — последовал вопрос, произнесенный голосом глухим и заставившим рабфаковца внутренне вздрогнуть: где я слышал этот голос?..
— Я — агент Политического управления, — отвечал между тем Безменов. — Имею к вам серьезные предложения от управления. Оно представляет вам средства для ваших ученых изысканий и, в частности, для выработки из радиоак-ивных руд детрюита…
Дмитрий Востров туго соображал, но все-таки соображал:
— У вас имеются эти руды?.. И сколько их?..
— Точно не могу сказать, но не меньше нескольких тонн…
— Ну, и что же?..
— Мне врач сказал, что вы совсем здоровы… (Врач сказал: «почти здоров»).
— Я и не был больным…
— Пускай так… И что он может отпустить вас из больницы, если вас возьмут на поруки… Но у вас ведь, кажется, нет никого родных?..
— Да, нет…
— Ну, вот… Политическое управление берет вас из больницы и предлагает вам все то, что я уже сказал…
Востров слушал внимательно; взгляд его выражал нормальную работу мысли, разве только немного замедленную, и рабфаковец чуть было не усомнился в диагнозе врача. Вдруг Востров резко повернулся в кресле, поднял лицо кверху… Глаза беспокойно, бессильно забегали по потолку.
— Вы слышите?.. — зашептал он жутко, пальцем тыча в потолок. — Вы слышите: го-о-ло-ос…
— Да, я слышу, — отвечал рабфаковец насколько можно спокойней, — ну, что ж, что голос?.. Это за стеной…
Никакого голоса, между прочим, он не слыхал.
— Он говорит: не ходи, не ходи… Тебя предадут, как евреи Христа…
— Ерунду порет ваш голос, — твердо возразил рабфаковец, — а уж если говорить вчистую: никакого голоса и не было. Вам послышалось… у меня чертовский слух, поверьте…
— Вы думаете, я галлюцинирую? — нахмурился Вост-ров.
— Да, я думаю это… Долгое пребывание в такой мертвящей тишине кому угодно расстроит слух…
— Ну, хорошо, — угрюмо согласился больной, — я подам иск на врачей за порчу моего слуха…
— Да, мы это сделаем… А пока скажите: согласны ли вы выйти из больницы на домашнее лечение?..
— Согласен, согласен… Впрочем, один вопрос…
— Пожалуйста…
— Я буду располагать собой?..
— Вы будете иметь полную свободу…
Востров поднялся; рабфаковец невольно отметил, что для своего интеллигентского звания он имеет слишком мощную фигуру и широкие плечи.
— Значит, по рукам? — спросил Востров.
— По рукам, — улыбнулся рабфаковец и протянул ему руку.
Востров коротким сильным рывком тряхнул эту руку, а верный себе рабфаковец снова отметил: «у него ладонь мозолистая… Должно быть, при больнице существуют технические мастерские…»
— Ну, идите… Переговорите с моими мучителями-вра-чами, — хочу я сказать… А я пока соберу свои пожитки.
Рабфаковец вышел. У него в мозгу варилась каша из впечатлений от больного.
— Ну, как он показался вам? — спросил врач.
— По-моему, вы верно сказали. Он почти здоров…
— Ага!.. — догадался врач. — Наверное, голоса?..
— Да. Он немного погаллюцинировал в этом направлении… Долго это будет продолжаться?..
— Главный симптом циклофрении, — пожал плечами врач, — он исчезает последним, как появляется первым…