В апреле полк находился на отдыхе. В это время к нам заезжал член Военного совета 2-й ударной армии дивизионный комиссар И. В. Зуев. Он провел совещание с командирами подразделений полка, интересовался политико-моральным состоянием личного состава.
После короткого отдыха полк продолжал вести бои. В конце апреля 191-ю дивизию вывели в район Мясного Бора. Мне было приказано занять оборону в горловине во втором эшелоне. КП полка я вывел в район железнодорожного полотна, соединявшего Новгород и Чудово. Здесь произошла встреча с командующим Волховским фронтом К. А. Мерецковым. Я в это время находился на КП. Мне доложили, что подошла группа больших начальников. Я вышел из землянки и подошел к ним. Генерал показывает мне на человека, у которого на гимнастерке никаких знаков различия нет и фуражка на голове какая-то невоенная. Я понял, что это Мерецков, и доложил ему, что полк находится в обороне. Он сказал мне: «Узнай положение и доложи мне». А сам пошел по дороге дальше.
В конце мая противник закрыл горловину. Мои подразделения и два полка дивизии остались за горловиной.
Я организовал группу из разведчиков и автоматчиков и поставил им задачу в ночное время прорваться через немецкую оборону и помочь подразделениям выйти из горловины. Это удалось — часть подразделений 546-го полка была выведена. Но вскоре противник снова закрыл горловину.
Спустя несколько дней, комдив придал мне танковый; батальон, приказав лично сесть на танк и с ходу прорваться через передний край обороны противника в горловину, найти командиров полков нашей дивизии и передать от его имени приказ на выход. Командир танкового батальона прибыл ко мне. Я спросил, сколько у него танков. Он ответил, что девять Т-34 и две танкетки. Я спросил комдива: «Кто нас прикроет?» Он ответил, что никто.
Перед обороной противника дорога, проходимая для танков, была только одна, выстеленная настилом из жердей. По сторонам было болото и множество воронок от снарядов и бомб, заполненных водой.
Поставленную задачу начали исполнять в первую половину дня. Как только танки подошли к переднему краю обороны противника, немцы открыли по нас артогонь. Первый танк был подбит и загорелся, обойти его невозможно. Подбивают второй танк впереди меня. Я дал команду задним ходом выйти из зоны обстрела обратно. Таким образом сорвалась эта операция, были потеряны 2 танкетки и 3 танка.
Когда мы вышли к своим, я встретился с командиром танковой бригады. Он начал меня упрекать: вот, задачу не выполнил, а танки пожег, за это надо тебя отдать под суд трибунала. Я ответил: «Что ж, отдавайте под суд».
Обошлось, правда, без суда. Но столько было в этой операции бессмысленных потерь, что по сей день они не дают мне покоя.
П. В. Богатырев,
подполковник в отставке,
бывш. командир 546-го сп 191-й сд
И. С. Осипов
Померанская операция февраля 1942 г.
Очень трудно, спустя столько лет, вспомнить все подробности того далекого времени. Позабылись названия населенных пунктов, фамилии многих командиров и бойцов.
Хорошо помню, что накануне, 17 февраля 1942 г., в течение двух суток мы совершали переход от деревни Червино и Червинской Луки вдоль фронта. Справа от нас периодически слышалась перестрелка. Примерно к 2–3 часам ночи сосредоточились в лесу в 1,5–2 км северо-западнее деревни Дубовое, недалеко от дороги.
В яме под корнями большого вывернутого дерева находились комдив полковник А. И. Старунин, комиссар дивизии С. А. Алексеев, начштаба майор С. Д. Крупичев. Невдалеке находились и остальные командиры и политработники штаба.
Меня вызвали к командованию. Когда я явился, комдив разговаривал с кем-то по телефону. На повышенных тонах доказывал, что поставленную задачу выполнить невозможно. Остальные командиры были чем-то озабочены, встревожены.
Я не сразу понял, в чем дело, так как о предстоящей задаче никто из командиров спецподразделений ничего не знал. Предполагаю, что и командиры полков не знали о предстоящей операции. Разговор по телефону длился довольно долго, минут 30–40. По очереди брали трубку то Старунин, то Алексеев. Все мы, находящиеся рядом, поняли, что командование дивизии вело телефонный разговор с командованием оперативной группы, т. е. с генералом Приваловым и комиссаром Елкиным (или Ехлиным, точно не помню). Разговор закончил комиссар Алексеев примерно так: «Хорошо, мы пойдем, но за последствия и нашу гибель Родина спросит с вас». Бросил трубку и приказал обрезать телефонный провод.