Ответственный секретарь редакции газеты «Отвага» В. А. Кузнецов приводит в своем дневнике слова одного из бойцов Мясного Бора: «А, ведь, вот не нашлось таких, которые захотели бы остаться у оккупантов. Все пошли. Я омертвел весь, а шел»134.
Сама редакция выходила из окружения тоже в ночь на 25–е июня. Перед выходом была уничтожена печатная машина, гранки последнего номера брошены в воронку у болота. В дневнике В. А. Кузнецова мы находим самое подробное описание прорыва, поскольку записи он сделал в тот же день, 25 июня. Вот строки из дневника В. А. Кузнецова: «Три часа утра. Неужели я снова у своих? По мелколесью бредут жиденькие группы людей, весь облик которых говорит о том, что они пережили самую трудную ночь в своей жизни /…/
Накануне вечером многотысячная толпа отправилась к проходу, но быстро таяла по пути /…/
Багровый диск луны низко висит над лесом справа, предвещая несчастье. Дым и гарь от разрывов, пар от воронок и туман образовали тяжелую грязную завесу, в которой мы пробирались, утопая в грязи, падая и вновь поднимаясь. Грохот стоял в ушах. Огромные воронки от авиабомб заполнены скрывавшимися от невыносимого огня. Но нельзя прятаться в этих воронках. Они давно пристрелены врагом.
Впереди гремит бой. Надо идти именно туда, где гуще всего кипят разрывы. Они обозначают дорогу, выводящую к своим /…/
А впереди крошечная речка, похожая на дренажный канал (Полисть — Б. Г.). Любой, выживший в эту ночь, запомнит ее навек. Вдоль и поперек секут воздух почти над самой поверхностью воды очереди трассирующих пуль. Вода кипит от минных разрывов /…/ Я сразу погружаюсь до самой шеи: так лучше. Ниже, еще ниже, чтобы эти проклятые огненные трассы прошли над самой головой. На противоположный берег долго не дает выкарабкаться ставшая пудовой шинель.
Долго я шел по огневому полю, почти ничего не разбирая /…/ В одном месте мы очутились возле какого–то странного нагромождения перекрученных металлических полос. Это оказалась наша узкоколейка /…/ Надо ее придерживаться. Только нельзя идти по самой узкоколейке — мины не перестают рваться вдоль нее /…/
В половине третьего мы были у своих Нас встречали незнакомые бойцы, бросались обнимать, молча совали в руки сахар, сухари, масло»135. Из состава редакции «Отвага» при прорыве погибли 26 чел., 7 чел. прошли коридор смерти, один сотрудник — старший политрук М. М. Залилов (Муса Джалиль) раненым попал в плен136. Он пытался проскочить коридор на редакционной полуторке, для которой еще оставался бензин. Но в 1,5 км от Теремца–Курляндского машину разбило бомбой или снарядом. Еще сравнительно недавно на этом месте можно было видеть у большой воронки пишущие машинки и типографский шрифт137. Впрочем, это всего лишь одна из версий, обстоятельства пленения Мусы Джалиля точно не известны, разбитая машина могла принадлежать и другой редакции. Так или иначе, раненый Муса Джалиль был взят в плен примерно здесь.
В 4 часа утра 25 июня вырвался из окружения 1240–й полк 372–й дивизии. Он получил приказ о выходе накануне вечером. В полку насчитывалось около 250 чел. под командованием М. М. Яновского. При прорыве отличился красноармеец А. Беседин. Ему поручили вынести документы полка. Силы у Беседина еще оставалось и кроме документов он взял с собой ручной пулемет. Немецкие автоматчики постоянно проникали в коридор и пулемет Беседина прокладывал дорогу ему и товарищам. Вместе с пулеметом он вынес три диска к нему и пистолет138.
Несколько позже 1240–го полка 372–й дивизии прорвались воины 176–го стрелкового полка 46–й дивизии, а также командиры и группа бойцов 57–й бригады и 382–й дивизии. Другие бойцы и командиры этих частей прикрывали штаб армии или дрались с врагом на флангах коридора близ реки Глушицы.
Многие воины шли на прорыв, как на подвиг. Политрук Т. В. Безушко из 18–го артполка РГК перед броском через коридор сказал: «Если мы прорвем окружение — жить будем долго. Если погибнем — Родина нас не забудет и запишет наши имена золотыми буквами в историю Великой Отечественной войны»139.