– Он прав, – кивнул Макс. – И у нас все равно нет иного выхода.
Слепнев кивнул:
– Согласен. Осталось только решить, что мы им расскажем.
– Например, что мы здесь ищем место для переселения, – предложил Макс, – потому что у нас на севере дела идут все хуже и хуже. Цинга, сокращение численности и так далее. А нас послали, чтобы разведать ситуацию и выяснить, нет ли тут пригодного для жизни места, которое было бы легко оборонять.
– А еще скажем, что мы уже дрались с краснокожими, – добавил Пустынник, – и упаси вас бог назвать их Семьей. Наша легенда – мы дрались с группой, равной по численности, и отбили нападение, не подпустив их близко.
– Ладно, так и порешим, – согласился Игорь, – при встрече проявляем опасение и не идем на контакт, пока не поговорим с их командиром. И мы должны окликнуть их охрану до того, как они нас заметят, – тогда не подумают, что мы подкрадываемся… Они хоть на каком языке говорят?
– На английском, скорее всего, – ответил Сергей, – документы той женщины, по крайней мере, были написаны на этом языке.
Макс и Пустынник первыми выбрались из подвала. Прямо перед ними на небольшой площади кольцом расположились автомобили – внедорожники, грузовики, пара бронированных вездеходов. В центре стояли три автоцистерны. И везде – люди в униформе цвета хаки.
– Да их тут человек двести, – присвистнул Макс.
– В прошлый раз было больше.
Их заметили – ближайший часовой находился всего в тридцати метрах от них. Макс помахал солдату рукой, выдавив неестественную улыбку.
Глава 13 Рейс в один конец
Командиром этого отряда оказался моложавый офицер, говоривший на ломаном русском с сильным акцентом.
– Кто такие есть? – крикнул он, прячась за машиной.
Макс чувствовал себя неуютно под прицелами десятков стволов.
– Мы из Вологды, а вы-то сами кто?
– Что есть Вологда? – Офицер проигнорировал вопрос Макса.
Уже одним этим он вызвал в душе наемника неприязнь: типичное поведение человека, привыкшего говорить с позиции силы. Когда за тобой сотни стволов, вежливость не обязательна. Пустынник же только молча отслеживал движения головы командира в прицел, и в его глазах Макс даже не увидел, а скорее угадал бесконечную, слепую ненависть.
– Вологда – город на севере. Тысяча двести километров отсюда! – крикнул Слепнев.
– А, так вы из ледниковой земли? – догадался офицер. – Мы есть экспедиционный корпус армии Соединенных Штатов Европы! Я есть полковник Герхард Смит! Назовите свою цель пребывать здесь!
– Вот сука, – прошипел Игорь. – Это наша земля, русская, и мы еще должны отчитываться перед приблудным немцем?!
– Кажется, ты начал разделять мои к ним чувства, хоть и по другой причине, – ответил ему Пустынник.
Макс ничего не сказал. Игорь, ясен пень, крепко не прав. Нету больше русской земли. Нет больше хозяина этих краев. Тут у кого больше пушка – тот и прав. Ну или у кого когти длиннее. До чего же глупо цепляться за принадлежность к стране, прекратившей существование более восьмидесяти лет назад.
– Мы проводим тут разведку, ищем место для переселения! – крикнул Слепнев офицеру. – Кто бы мог подумать, что здесь есть еще люди, кроме нас!
Офицер быстро посовещался с кем-то, целиком спрятавшимся за машиной, и ответил:
– Тогда добро пожаловать! Ваше оружие вешать за спину – вам оно тут не нужно.
– Боится, – процедил презрительно Игорь.
– Чужак в чужой земле – еще бы ему не бояться, – хмыкнул Пустынник, вешая винтовку на плечо, и сделал приглашающий жест рукой. – Семен Борисович, ваш выход.
Макс с интересом посматривал по сторонам: многое оказалось ему в диковинку, в том числе машины, оружие и люди. Помимо офицера по-русски сносно изъяснялись более десяти человек, так что обмен вопросами и ответами между лидерами групп быстро перерос в полномасштабный разговор с участием десятков людей. Макс выцепил из толпы парня в черной куртке – тот оказался летчиком с очень знакомым лицом.
– Приятель, это случайно не ты вчера хотел приземлиться возле брошенного вертолета?
– Так вы нас видели? Были рядом? – встрепенулся тот.
– Ага. Мы нашли его незадолго до вашего прилета. А ты хорошо говоришь по-русски. Тебя как зовут-то?
– Зигмунд. Я родом из семьи русских беженцев, у меня в предках две русские бабушки и двое дедов-поляков – как мне не говорить по-русски? И друзья были тоже из русских семей. Послушай, там, на месте посадки, сколько было… трупов?
– Два.
– Летчики? – с тревогой спросил пилот.
Макс ответил утвердительно и заметил, как парень вздохнул с некоторым облегчением.