Прошло не больше трех бокалов, когда к нему наконец-то обратился только что вошедший мужчина.
- Разрешите присоединиться?
- Прошу.
Мужчина сел напротив. Положил на стол мокрую от снега шляпу. В отличии от ожиданий Макса, выглядел он совершенно неприметно, лет сорока, может пятидесяти, короткая щетина уже вся седая, а голова выбрита наголо. Маленькие очки круглой формы. И… и в общем действительно ничего в нем не было примечательного. В этом-то прадоксально и заключалась отличительная черта этого человека. Взгляд соскальзывал с него, как пьяная муха с бильярдного шара. Макс был уверен, что если этот мужчина сейчас снимет очки и наденет шляпу – он не найдет его в толпе. Пока Валенштайн задумчиво пытался хоть за какую-то особую примету зацепиться взглядом, мужчина представился.
- Извините, что так нагло решил воспользоваться вашим столиком. Я Джон.
- Прямо по айди? – не удержавшись спросил Макс и, не дожидаясь ответа, представился в свою очередь. – Макс. Меня зовут Макс Август Валенштайн. В последнее время у меня было много имен, но мое родное мне все же ближе остальных.
- Какая приятная в наше темное время прямота, - сказал Джон, смахивая капли со шляпы. – Приятная, и весьма опрометчивая, я бы сказал.
- Почему же это?
- Ну, - Джон покачал головой влево-вправо, как китайский болванчик. – Древние, например, верили, что имя человека обладает магической сущностью. Поэтому, имя данное при рождение надо оберегать, а не выдавать его кому попало налево и направо. А чтобы как-то отличать друг друга давали прозвища. Как у индейцев, например.Бегущий Мустанг, Парящий Орел, Длинная Стрела. Представляете, насколько это было удобнее? Человек только успеет представиться вас, как Бешеный Буйвол, а вы уже можете многое понять о его характере. Греки и римляне были куда приземленнее в этом плане, увы. Вот, скажем, встречаете вы на своем пути Квинта Помпония Руфа Марцелла, но что вы о нем знаете? Квинт – «пятый», на латыни. Значит, у него большая семья. Хотя, по римским меркам, скорее, самая обычная. Так что вы знаете Квинте Помпонии личного? Ничего. А вот кличка, прозвище, это дает информацию. А что может быть ценнее информации, не так ли? Вот, вы, например, Макс. Было ли у вас когда-нибудь прозвище?
- Да, - спустя минутное раздумье ответил Макс. – Было у меня одно прозвище.
- Какое, позвольте полюбопытствовать?
- Ястреб.
Максу показалось, что Джон сдерживает ухмылку.
- Как поэтично, почему же именно «ястреб»?
- Теряюсь в догадках, - Макс развел руками. – Прозвище, знаете ли, не выбирают, берут, что дадут. Но вы кажетесь мне куда более эрудированным, чем я. Может, вы мне подскажете, за какие заслуги людей называют ястребами?
Джон, улыбаясь, поправил очки.
- У меня есть одна версия. Есть такая легенда, что ястреб не пьет воду. Только кровь. Он не ест падаль, а сам убивает жертву. Он опасен, но не безрассуден, и никогда не связывается с тем, кого не сможет одолеть.
- Что же, - сказал Макс. – Интересный символ. Хотя и слишком уж претенциозный, конечно, на мой взгляд. Однако не пойму, ястреб не связывается с теми, кого не может одолеть? Это ли знак трусости, или наоборот, мотивации в достижении цели?
- Ох, ну откуда же мне знать, Макс. Тут вам виднее.
- Да, действительно не откуда. А какие у вас прозвища были, Джон?
Тот отвел взгляд, словно его очень заинтересовали щели в досках на стене.
- Так много, что и не упомнить всех. Пожалуй, слишком много для одного человека.
- Например?
- Например, в школе меня звали Червем. Потому что я был худой и длинный. Да и лысеть уже тогда начал.
Он провел ладонью по голове и добродушно рассмеялся. Макс тоже улыбнулся.
- Вы поэтому любите сюда ходить? Нравится название?
- Конечно, нравится. Я же сам его придумал. Это мой клуб.
- Вот как? Не знал. «Черви». Интересное название, учитывая, что вы выбрали его, как свою детскую кличку. Не думаю, что оно вам тогда не нравилось, не так ли?
Джон улыбнулся.
- Конечно, нет. Какому ребенку может понравиться прозвище «червь»?
- Тогда почему?
Призрак огляделся, словно разглядывая это место первый раз в жизни.
- Возможно, как напоминание. О том, кем я был. Маленьким, обиженным, беззащитным. Как более старшие и сильные унижали меня. Как я мечтал, что однажды сам стану сильным и не дам себя в обиду, не позволю больше никому смеяться надо мной. А, может, мне хотелось, чтобы этот клуб стал прибежищем для таких как я. Для тех, кто ищет справедливости для себя, но не может получить её в современном зверином социуме.