— Я согласен!
Несколькими днями позже подводная лодка плывет в морской глубине.
— Идет ли лодка в правильном направлении?
— Да, капитан.
— Хорошо, отлично. Продолжайте в этом же направлении.
Вдруг: Бум! Крак!
— Что… что случилось?
— Мы столкнулись со скалой, капитан.
— Гром и молния! Будьте же осторожны!
— Слушаюсь, капитан.
— Ладно, не будем больше об этом!
Двумя днями позже:
— Капитан! Капитан! Мы прибыли.
— А, прекрасно! Поднимайтесь на поверхность.
— Слушаюсь!
Часом позже:
— Мы остановимся здесь. Вытаскивайте пушки и пулеметы! Сержант! Берите пять бойцов и становитесь на вахту!
— Слушаюсь!
— Поставьте мою палатку здесь. И теперь, несчастный монстр, выходи, я тебя жду!
— Капитан! Монстр нападает!
— Как, уже? Красная тревога! Зарядите пушки! Вы будете стрелять по моему сигналу! Пли!
— Бум! Бум!
— Грр! Ахр!
— Урра! Он отходит! Мы выиграли первую битву.
— Но почему вы выстрелили? — спрашивает профессор.
— Потому что так надо было, профессор.
— Но я же изобрел новое средство, которое заставляет всех быть добрыми: я бы капнул шесть капель на резиновый шарик, приклеил бы этот шарик на снаряд, и теперь монстр был бы добрым.
(…)
Я зеваю во весь рот. Настенные часы показывают два часа ночи. Все равно Пиво не поймет намеков. Он не знает Долину Юности из первой истории. Это прямо рядом с домом Сименона, но я уверен, что он не потрудился посетить ее.
И ему не понравится моя последняя история, потому что там нет описаний. Взрослые всегда хотят описаний! В противном случае, они переживают и кричат, как дети, у которых отняли булку с вареньем. Сейчас мы в школе проходим «Розовый остров» Шарля Вильдрака. Там полно супернудных описаний, а я люблю комиксы, потому что в них нужно читать только диалоги персонажей. Во второй истории я все написал в диалогах, как в комиксе без картинок. Но Пиво, я знаю, ни во что не врубится. Кроме того, ему наверняка приходят тысячи писем в день, и мое письмо потеряется у него на столе.
Ладно. Хватит бреда. Я кладу на место тетрадку с сочинениями и иду спать.
10. Игра РИСК
Я смотрю телек вместе с Алексом и родителями. Журналист болтает о типе, которого я видел на больших плакатах в центре Бухареста, когда был маленьким. Его зовут Чаушеску, и мои родители его ненавидят. Журналист рассказывает, что он сделал румынам. В настоящий момент он стирает с лица земли две тысячи деревень.
— Этто п-п…плохо, что он делает? — спрашиваю я у мамы.
— Это ужасно. Где будут жить эти бедные крестьяне?
Журналист объясняет, что Чаушеску уничтожил треть старого города в Бухаресте, чтобы построить новый президентский дворец. Я-то знаю, что такое треть. В школе в прошлом семестре мы изучали части от целого. Треть — это значит, что если у тебя есть круглый пирог, то ты можешь от него съесть 33 %. Чаушеску поглощает 33 % Бухареста.
— Это плохо т-так делать? — спрашиваю я у мамы.
— Представь себе: в один прекрасный день полицейский звонит в твою дверь и говорит, что ты должен уехать, потому что на следующей неделе бульдозер уничтожит твой дом. И ты ничего не можешь ему на это сказать.
Журналист утверждает, что будущий дворец Чаушеску будет «преогромным». Похоже, он станет одним из самых гигантских в мире. Самое большое здание на земле — это Пентагон. Я знаю, что такое Пентагон. Мой солдатик из Долины Юности — из Пентагона. Второе самое большое здание — музей Лувр. Он мне тоже известен: мы там были на каникулах, прошлым летом с родителями, Алексом, Проспером, тетей Эжени и бабушкой.
— Так это значит, что Румыния ок-к…кажется в Книге рекордов Гиннеса! Это круто!
— Не донимай меня своей Книгой рекордов, — хмурится мама. — Я не слышу, что говорит журналист. В конце концов, по телевизору не каждый день говорят об этой свинье Чаушеску.
А я слышу только знакомый крик с улицы и бегу на балкон. Аромат свежего воздуха всегда ошарашивает меня. В нашей прокуренной гостиной забываешь, что существует свежий воздух. Это Борис орет со своего балкона. Он живет на пятом этаже соседней многоэтажки. Алекс тоже присоединяется ко мне. Борис — это скорее приятель Алекса, потому что они — ровесники. Но вместе с тем клевые ребята, потому что позволяют мне с ними играть.
— Вы что делаете? — орет Борис.