@***
Приблизившись к воротам особняка, вы с первого взгляда поймете, что собираетесь войти в благородный дом с почтенной историей. Над воротами все еще сохранилась каменная табличка, приличествующая ученому эпохи Мин; на углах таблички видны остатки лишайника, что доказывает ее аутентичность. Толстые деревянные ворота регулярно подновляют красным лаком, а медные детали полируют до блеска. На обеих колоннах прикреплены таблички с названиями дома: на правой — «Тайный нефритовый путь» по-английски, на левой — «Дом Лулу Мими» по-китайски.
Пройдя за ворота и оказавшись во дворе, вы можете почувствовать, что вернулись в эпоху, когда дом еще принадлежал поэту-призраку. Все детали скромного сада, от рыбных прудов до корявых сосен, соответствуют классическим стандартам. За садом находится довольно строгий дом с неброской серой штукатуркой поверх камня, а узор на окнах со свинцовым переплетом напоминает потрескавшийся лед. Навес серой черепичной крыши изгибается вверх — не слишком сильно, но достаточно, чтобы узнать в нем крылья летучей мыши, приносящей удачу. А перед самым домом стоит обелиск, посвященный поэту, — его установили на прежнем месте. С постаментом в виде черепахи, увенчанный драконом обелиск возвещает, что поэта будут помнить еще десять тысяч лет.
Но как только вы зайдете в вестибюль, вся атмосфера династии Мин испарится. Под ногами у вас будет цветная мавританская керамическая плитка, а прямо перед вами — стена из красных бархатных портьер. И когда они распахнутся, вы перенесетесь во «Дворец небесного очарования», как называла его моя мать, — гранд-салон, созданный исключительно в западном стиле. Подобное можно встретить во всех лучших цветочных домах, но моя мать обладала безупречным чувством стиля и вместе с тем не боялась экспериментировать. Голые стены, среди которых в течение четырехсот лет гуляло эхо, она укрыла цветными гобеленами, появились толстые ковры, приглушающие звук, а сам салон наполнился низкими диванами, жесткими и мягкими кушетками и турецкими тахтами. На подставках для цветов стоят вазы с огромными, размером с детскую голову, пионами, а лампы на круглых чайных столиках заливают салон мягким янтарным светом закатного солнца с медовыми оттенками. Клиенты могут угоститься сигарами из хьюмидоров слоновой кости и сигаретами из шкатулок, украшенных филигранной перегородчатой эмалью. В мягких креслах настолько пышная набивка, что они принимают форму ягодиц людей, которые на них сидят. Некоторые предметы обстановки могут показаться китайцам весьма забавными. Например, на бело-голубых вазах, привезенных из Франции, изображены китайцы с лицами, похожими на Наполеона и Жозефину. Тяжелые портьеры из ангорской шерсти, закрывающие мозаичные окна, по низу окаймляют зеленые, красные и желтые кисти и тяжелая бахрома толщиной с палец — любимые игрушки Карлотты. Люстры и настенные канделябры освещают картины с крепко сложенными и румяными римскими богинями, которые резвятся вместе с такими же гротескными изображениями мускулистых белых коней. Я слышала, как китайцы обсуждают эти картины, полагая, что на них изображены сцены скотоложества.
По правой и левой сторонам гранд-салона расположены двери, ведущие в меньшие, более приватные помещения, а за ними простираются крытые галереи, по которым через внутренние дворики можно попасть в бывшую библиотеку ученого, его художественную мастерскую и семейный храм. Сейчас их переделали в залы, где бизнесмены могут организовать ужин для друзей и где утонченные куртизанки будут развлекать их чарующим пением.
В гранд-салоне мать устроила покрытую ковровой дорожкой лестницу с красными деревянными перилами, которая плавно поднимается к трем полукруглым, обитым бархатом балконам — такие же можно увидеть в опере. Они выходят на гранд-салон, и с них, пока Карлотта прогуливалась по балюстраде, я часто наблюдала за проходившими там праздничными вечерами.