Кукуруза. Так мы с Элис называем золото, хотя в наших краях больше выращивают апельсины, виноград, сахарную свеклу, самые смелые – хлопок. Еще выгодно выращивать алкоголиков: бурбон и вино даже не нужно никуда вывозить. После сбора урожая можно смело ходить по улицам и собирать отключившихся работяг. В нашей долине у кого-то есть рабы, но нанимают и рабочих. Хантер, поглядывая на черные спины, часто пророчит: «Будет война или восстание. Скоро». Отец только скептически усмехается: откуда знать мальчишке? По мнению отца, должно пройти триста лет, чтобы желудь учил дуб, как ему расти.
Фыркая от досады, я допиваю бурбон. Ну вот, не успел даже насладиться ни им, ни разговорами с Элис, заслуженный выходной подпорчен. Когда я встаю из-за стойки, зубы сжаты. Ненавижу золото, от него одно зло. Люди глупы: подобно мотылькам, тянутся к его опаляющему свечению и гибнут – от голода, предательского удара в спину и собственной жадности. Сколько судеб ломает надежда погреться о ледяной блеск золота? Тысячи людей ведь бросают семьи, закладывают дома, ставят на кон собственную совесть и суть – и отправляются в богом забытые края за проклятыми сокровищами. Чертов Лопес нашел две песчинки недалеко от нас, и все, жди беды! Ненавижу. Какое же счастье, что вчера мы нашли целое ничего. Пусть эти дураки перекопают всю Америку, процедят всю воду и ил, но нет. Золота. Здесь. Нет.
Я оборачиваюсь на Элис и читаю по глазам немую просьбу – уйти без разборок. Уж ей известно, как отчаянно я ненавижу золотоискателей.
– Эй, парень.
Я успеваю только коснуться дверей, когда один из бугаев встает и неповоротливо, ленивой походкой миссисипского аллигатора направляется ко мне. Я таких насквозь вижу, руки невольно сжимаются в кулаки.
– Мы новенькие здесь.
Я молчу. Он не представился, а «парней» здесь достаточно.
– Знаешь кого из семьи местных арендаторов – семьи Дюран?
– Нет. – Я поворачиваюсь к нему всем корпусом.
Он хоть и бугай, по мнению Элис, но уступает мне и ростом, и шириной плеч. Его друзья выжидают в тени. «Аллигатор» продолжает:
– Вы все здесь такие несговорчивые? – Его ноздри, раздуваются, того и гляди, повалит пар.
– Нет. – Я уже вижу, как Элис выходит из-за барной стойки, уже собираясь нас разнимать. Не нравится мне ни этот тип, ни его дружки из темного угла. Я пытаюсь понять по акценту, каким ветром его сюда занесло.
– Проблемы?
Мы одновременно поворачиваемся и видим в дверях Джейдена с Патрицией. Один из чужаков там, у пианино, тут же смотрит на сестру, как змея на мышь. Я инстинктивно делаю шаг, чтобы ее загородить. Неудивительно, что Джейден сразу вмешался: в таких местах разговоры двух мужчин редко заканчиваются полюбовно, а семья Дюран своих не бросает. Джейден ниже меня, зато удар у него поставленный.
– Франческо?
– Нет у него проблем, он как раз собирался уходить. – Элис решительно встает между мной и чужаком. – Давайте, мальчики, мы стулья колотить не успеваем. День только начался. – Она окидывает чужака взглядом. – Мистер?..
Не говоря ни слова, мужчина возвращается к своим, и все они начинают тихо перешептываться.
– Ну что за день? Франческо, уходи, бога ради! Потом лучше пообщаемся. – Элис вновь бьет меня по лицу полотенцем.
Я вскрикиваю от несправедливости и, все еще кипя, выхожу за пределы бара.
– Пообща-аемся… – тянет Джейден, передразнивая подругу.
Он ревнует: давно по ней сохнет. Но дальше флирта у меня с Элис не заходило.
– Чего хотели те ребята? – интересуется брат.
Не отвечая, иду к Рею, который с силой тянет вожжи. Неведомым образом он чуть не сломал импровизированное стойло. Несколько других лошадей безропотно пьют воду или изучают придорожную пыль.
– Франческо!
– Ну что за настырные, буйные упрямцы меня окружают! – Мой возглас предназначен и Джейдену, и Рею. – Да прекрати ты дергаться! Рей! – Он чувствует, что я не в настроении, и перестает бесноваться. – Ну наконец-то! – Я отвязываю его и иду в сторону повозки брата с сестрой. – Ничего они не хотели, Джейден. Старатели. Вынюхивали про золото и нашу долину.