Колодец, к которому мы держим путь, копал еще отец, когда я толком ходить не мог. Иногда он пересыхает и начинается настоящий ад с поиском воды; чую, скоро нам с братьями предстоит рыть землю. Поглядывая по сторонам, я ставлю перед конями деревянные ведра.
– Так ребятки, давайте быстрее пейте, мне еще отца караулить! – Рей меня игнорирует и тоже продолжает пялиться на дорогу. Я понимаю, он ждет продолжение обещанного марафона, но пора смириться: день идет наперекосяк. Я хватаю его за загривок и сую носом в воду. – Так, не вредничай.
Затем я веду недовольного Рея и перевозбужденного новыми знакомствами Алтея в стойла. Уже не терпится сесть в кресло на крыльце и дождаться отца. Обычно переговоры по закупкам длятся пару часов. Краем глаза я замечаю, как сестра идет в сторону колодца с двумя ведрами. И хорошо, значит, никто не будет мешать мне наблюдать. Я пожимаю плечами на недовольное ржание Рея и покидаю стойла.
Успокоив совесть обещанием тренироваться раз в два дня, я занимаю наблюдательный пост. Под моим острым взглядом Патриция направляется к выходу с территории ранчо, даже не обернувшись. Легкий румянец, вероятно, от жары, играет на ее щеках.
Братья выходят из дома и присоединяются к моему дозору. Патриция возвращается через полчаса с легкой улыбкой на губах, но никто из нас не решается спросить, что подняло ей настроение. В ожидании я успеваю задремать, а проснувшись, с удивлением обнаруживаю, что накрыт пледом. Небо уже начало отливать розовым. Я подскакиваю, ошарашенный, что переговоры затянулись так надолго, и как раз вовремя: одинокая фигура отца появляется на дороге.
– Отец! – кричу, сам не понимая зачем.
Какое-то волнение закралось в сердце. Что-то… не как раньше. Я пока не понимаю, что конкретно изменилось, но в груди неспокойно. Отец останавливается, смотрит на меня долгим пронзительным взглядом, а потом продолжает путь.
– Ну что? Чего хотел этот мужчина? – Я сыплю вопросами, хотя вижу: отец подавлен. Он проходит мимо меня. Опустив плечи, я и братья идем за ним, чувствуя: нас ждет неприятный разговор. – Пап…
В гостиной сгущается тревога. Волнуемся мы все, даже Патриция хоть и сдерживается, но заламывает руки. Ее взгляд подозрительно возвращается к входной двери, когда мы идем в столовую. Сестра зажигает керосиновую лампу, и вокруг тусклого света сразу начинает виться облако мошек. Отец проходит к своему месту во главе стола, мы следуем его примеру. И вот мы сидим на привычном расстоянии друг от друга – но без еды, без напитков, и я даже не знаю, как себя вести. Вопросы рвутся с губ, но я не смею нарушить гнетущую тишину. Хватит ли керосиновых ламп всего Западного побережья, чтобы рассеять темноту моих дурных предчувствий?
– Итак, перед тем как я расскажу, о чем говорил с мистером Ридом, прошу всех, а конкретно тебя, Франческо взять себя в руки. – Отец смотрит на меня тяжелым взглядом в надежде потушить пожар внутри. Напрасно. Он и сам знает, ничего у него не выйдет. – Мистер Рид хочет выкупить у меня права на наше ранчо.
– Что! – Я подскакиваю с места.
Голова идет кругом. К отцу не раз наведывались люди с предложением выкупить землю, но он всех отправлял куда подальше. Что теперь? Я сжимаю кулаки. Гнев бурлит в груди. Черт, стоило сразу намять бока этим проходимцам! Ни один закупщик хлопка не являлся с таким отрядом головорезов! У паршивого мистера Рида, видимо, денег куры не клюют, раз у него такая свита. Его одежда и повадки так и кричат в лицо: «Я все куплю! И ранчо! И лошадей! И душу твою на монету разменяю!» Я оглядываю остальных: Джейден удивлен не меньше моего, Хантер потупил взгляд, а Патриция, кажется, вообще мыслями не с нами.
Губы отца сжимаются в тонкую полоску. Я знаю: в нем идет какая-то мучительная борьба. Но пусть хоть молния сейчас ударит мне в темя, не понимаю я, что и с чем в нем сражается! На любой вопрос о ранчо должен быть однозначный и простой ответ: Нет! Никогда! Наша земля… Моя земля не станет вашей! Мои кости заблестят в пустыне скорее, чем я допущу мысль продать ранчо, продать свой дом…
– Франческо! – Окрик возвращает меня в реальность. – Сколько можно! Тебе сколько лет? Пять? Устроил тут представление перед гостями, толком не узнав их намерений! Что скажут о нашей семье на всем Западе, если ты будешь вставать на дыбы, подобно Рею? – Отец стучит кулаком по столу. – Мистер Рид не вытрясет из меня договор о продаже так просто! Пока он лишь поинтересовался о наших делах, сколько хлопка и овечей шерсти мы производим в год, как идут поставки и какой процент от дохода составляет торговля овощами и фруктами. Сколько у нас рабов!
Я сажусь на место.