Стальной скрежет открываемой двери разбудил меня, как удар палкой по голове. В дверном проёме стоял боец, видимо, тоже из комендачей, но уже другой.
— Вставай, невольник! — весёлым голосом крикнул он. — Одевайся и парашу свою выноси!
— Было бы что выносить… — сонно буркнул я, отметив, что на улице уже начинало смеркаться. Значит, уже вечер, часов пять-полшестого.
— Да похуй, одевайся, бери ведро и выходи! — так же весело ответил конвойный.
Я стал натягивать на себя горку, носки и берцы.
— Нехуёвые у тебя педали, братан! — боец смотрел на мои Lowa «Zephyr» GTX цвета «койот». — За сколько брал?
— Ни за сколько. Подарок, — я уже подошёл к выходу.
— Хороший подарок. Держи, — боец протянул мне полторашку с прохладной водой, пачку печенья и две шоколадки из сухого пайка. На мой вопросительный взгляд он ответил:
— Бери ведро. Пошли, пройдёмся.
Оставив воду в контейнере и спрятав шоколад с печеньем в карманы, я взял ручку пустого ведра через ткань рукава горки, и мы двинулись в обход рядов контейнеров.
— Меня Витя зовут, — уже тише сказал боец, — ты откуда сам?
— Из Ростова, — не задумываясь, соврал я. Воздух был уже не такой жаркий, скоро опустится прохлада. От перенесённой в контейнере жары побаливала голова.
За контейнерной площадкой был небольшой пустырь с вырытым котлованом, который здесь использовался под свалку. Поставив ведро у ног на краю котлована, я посмотрел на бойца и спросил:
— Всех вот так погулять выводят?
— Нет, — ответил он, доставая пачку сигарет, — только тех, кто сильно жалуется на вонь и согласен сам вынести свою парашу. Тебя же Грешником зовут?
— Да.
— Ты Куницу знаешь?
— Нет, не знаю, но наслышан. Мы в разных взводах.
— Это мой кореш, мы в армейке вместе служили. Попросил подогреть тебя, насколько это возможно без палева. Так и сказал, мол, таких ебанутых мало, их нужно поддерживать! — снова смеясь, сказал Витя. — Курить хочешь?
— Да, очень.
— Кормить тебя не будут, — он протянул мне пачку «Kent», — ты на воде двое суток. Хотя лично я не понимаю, за что такое наказание. За убитого до допроса бармалея, пусть даже русскоговорящего? Чушь…
— Кучеряво живёшь, Витя, — я проигнорировал его реплику и указал на сигареты.
— Да нет, как все. Просто здесь легче достать. Да и «на карандаш» можно до зарплаты отовариться.
В разговоре ни о чём я выкурил подряд две сигареты, и мы повернули обратно.
— Без обид, братан, но сигареты я тебе с собой не дам, — сказал Витя, открывая мой контейнер.
— Да какие обиды… Спасибо тебе.
— Не за что. Я рано утром перед сменой зайду.
— Добро!
Мы пожали друг другу руки, и я снова остался наедине с собой.
Глава 4
Капли ночного видения
Люди думают, что если они назовут преступление убийства «войной», то убийство перестанет быть убийством как преступлением.
Звук закрывающейся за моей спиной двери снова напомнил мне мой статус после непродолжительной прогулки. Да и какой статус… Я боец, пушечное мясо. Что осталось от меня прежнего за последние три месяца, если осталось вообще? Кто я и что здесь делаю? Патриотично защищаю интересы своей страны за её пределами? Возможно. Агитмашина в лице СМИ работает исправно, и картинки, время от времени попадающие в эфир, подтверждают необходимость наших действий. Возникал ли в момент очередного жёсткого пиздореза мотив помахать флагом или дать дешёвое интервью? Нет. А что сидит во мне? Что мной движет на этой войне? Любовь к своей Родине и стране? Вряд ли. Да, мы здесь наматываем на кулак бородатых тапочников, некоторые из которых прибыли сюда из России. И, дабы они там, в России, не сходили с ума в попытках устроить очередной теракт, их тут накрывают волосатым полотенцем. Но что я чувствовал на очередном штурме? Какие мысли и вопросы мелькали в голове?
«Да хер вам, пидарасы, по всему ебалу! Я ещё на ваши могилы ссать буду!» — и т. д. и т. п. и др. Один в один, как зимой 2014-го года. Но ни слова о патриотизме. Так что я здесь делаю?.. Сука, холодает…»
Я встал с матраса, прошёлся вдоль контейнера несколько раз, выпил холодной воды из бутылки и снова лёг на свою лежанку.