Но.
Но небольшие презенты, к примеру, джинсы, настоящие американские джинсы из «Берёзки» — творят чудеса. А уж джинсовый костюм…
Конечно, джинсовый костюм — это на самый верх. Пониже хорошо идут подписки на «Поиск». Между прочим, московские тороватые люди устраивают острожелающим подписку на «Поиск» за пятьдесят рублей, не шутка. Или наш альманах, избранное, «Поиск-76» — тоже ценный капитал. Сезам, откройся!
И он открывается.
Это называется «гамбит толкача». Жертва пешки-другой ради развития. Да, добрые дела сами не делаются. Особенно внеплановые, вроде ударной комсомольской стройки областного масштаба.
Сам я в этих комбинациях не участвую, нет. Не та специализация. Старшекурсник из строительного, сам потомственный строитель, взял на себя эту миссию: достать. А я помогаю подписками, книжками и одним (в скобках прописью опять: одним) джинсовым костюмом. Для сына очень большого начальника, с которым как бы задружился потомственный строитель.
И чай закончился, и разговор иссяк.
Десять вечера, для провинции поздно. Провинция рано ложится и рано встаёт, такая у неё судьба.
И противится ей мы не стали.
Я лежал и думал: они по недомыслию так поступают, или специально? Люди радио, телевидения, прессы?
Когда невозвращенцем становится моряк, никто шума на всю страну не поднимает. Убежал, и убежал. Конечно, по месту работы беглеца проведут генеральную уборку. С песком, наждаком и патефонными иголками, но за пределами ведомства не шелохнёт, не прогремит. Покой.
Или взять учёного. Стал невозвращенцем Жорес Медведев, и что? Кто его, Жореса, знает, за исключением узкого круга слушателей вражеских голосов, да и те как услышали, так и забыли: у нас этих Медведевых много, плюнуть некуда, вот и шлют куда попало. Одним больше, одним меньше, что за беда?
А вот если убежал спортсмен, артист или писатель, сразу шум до небес.
Ах, облыжный пируэт! Ах, присвоили деньги за выступление!
Нет, понятно, таким способом у читателя вызывается антипатия к беглецам: советский человек богатых не любит. То, что Белоусова и Протопопов получили разом сумму, за которую советский человек работает лет пять, а то и больше, вызывает злость. Сколько они могут одежды купить! Или всего прочего! Те, кому довелось побывать по турпутевке в капстране с двадцатью пятью долларами в кармане на сувениры, просто исходят завистью, переходящей в ненависть. Но потом, потом…
Вот честно: кто сейчас помнит олимпийских чемпионов шестьдесят восьмого? Нет, помнят, помнят, но смутно. Последние годы о них ни слуху, ни духу. Остались они в Америке ли, Швейцарии, да где угодно, не остались — никому дела нет. А тут в газетах пропечатали, и всё в памяти и ожило: гордость советского спорта, истинные патриоты, демонстрирующие миру преимущество социализма! И вдруг — сбежали! А десять тысяч — это, получается, они там столько заработали за выступление? В газетном материале не написано, одно это было выступление, десять, или они целый месяц катались на ледовой площадке по три проката в день, да ведь и неважно. Пусть даже месяц — значит, там, в Америке, за месяц можно заработать на машину? Э, сказали мы с Петром Ивановичем, видно, житьё у спортсменов за границей хорошее, раз туда бегут! Десять тысяч! И у артистов хорошее! И у писателей! Наверное, и у много кого ещё хорошее! Люди, понимаешь, выступают, а Госконцерт денежки гребёт — что это, если не самая свирепая эксплуатация? Крепостные на заработках!
Пусть не все так думают. Даже не многие. Но думают. И думами — делятся. И то один, то другой начинает поглядывать — туда. Тракторист или доярка не убегут. Где колхоз, а где Америка! А вот нестойкие представители умственного труда губу-то и раскатывают. Ходит такой и думает: эх, я бы в Америке на «Кадиллаке» ездил бы, в джинсах, с магнитофоном через плечо, а тут…
И ведь ничегошеньки не делает, чтобы его там ждали. Не чемпион, не большой учёный, не нобелевский лауреат. Языка не учит, на путёвку не копит, а просто вздыхает и мечтает: ах, как бы хорошо было, если бы оно само… чтобы и у нас, как в Америке, десять тысяч на руки! Да я б за десять тысяч да, работал бы как Стаханов, Кривонос и Паша Ангелина вместе взятые! А за сто двадцать минус подоходный и за бездетность — ага, ага. Скажите спасибо, что на работу выхожу.
А тут еще кино. В кино в Америке все девушки — красотки, все автомобили — «Кадиллаки» или «Роллс-ройсы», живут все в роскошных виллах с бассейнами, и никто не работает, только бегают, стреляют и скачут на лошадях. И даже прогрессивные писатели… У нас в десятом классе по программе Стейнбек, «Гроздья Гнева». По литературе. Читаем. Бедных-бедных фермеров банк за долги прогоняет с земли. Что беднягам делать? На последние гроши семья покупает грузовик и едет в Калифорнию.