Он ушёл, а скандал разгорался.
— Пустите, пустите, меня ждут! Мне назначено! Я лучший писатель Москвы! — услышал я.
Андрий. Андрий Слива. Ну, конечно. Пришел на хвосте Аркадия Натановича. То ли хитростью, то ли маститый писатель пожалел молодого.
Меня бы пожалел.
Я расплатился (да, чаевые хорошие, это всегда полезно), и пошёл к выходу.
Там швейцар увещевал Сливу:
— Нельзя! В ресторан без штанов нельзя!
Андрий был не то, чтобы совсем без штанов. В шортах. Ну, что-то вроде. Завидев меня, он обрадовался:
— Здравствуй! Скажи, чтобы меня пропустили!
— Куда?
— К тебе!
— Я весь здесь, — и прошел к выходу.
— Ты куда?
Я не ответил.
— Вы… Вы куда? — догнал меня Слива.
Я остановился. Посмотрел. За то время, что мы не виделись, лучше он выглядеть не стал. А хуже — стал.
— А как же я? — спросил он, видя, что я отвечать не собираюсь.
— Не понял, — я и в самом деле не понял.
— Вы обещали принять меня в свой журнал. Я готов!
— Я ничего вам не обещал, — ответил я.
— Ну как же! Вы сказали, что я могу посылать в журнал статьи.
— Но вы ведь ничего нам не прислали, — я и в самом деле попросил, если что-то придет от Сливы — передать мне. За Сливу просила Галина, а её попросил еще кто-то. Видно, умеет искать дорогу.
Толку-то?
— Я писал, но как я мог послать?
— Как все. Почтой. Заказным письмом. Или заказной бандеролью, если объем большой.
— А вдруг вы напечатаете под своим именем, а денег не заплатите? Я даром не работаю. Сначала деньги! Аванс!
— Я дал вам двадцать рублей, — напомнил я.
— Двадцать рублей? Я пишу лучше Толстого, а ведь ему платили миллионы! А вы — двадцать рублей… Да у меня на электричество больше уходит!
— Уходя, гасите свет, — ответил я, и попробовал пройти дальше. Не тут-то было, Слива заступил мне дорогу.
— Послушайте, Андрий! Чего вы хотите?
— Справку, о том, что я работаю в журнале. И зарплату, конечно. Я должен дописать величайший в мире роман!
— Дописывайте!
— А жить на что? Еды мне не нужно, я папоротниками питаюсь, грибами, но пиво и сигареты — это святое. Мне нужно пять рублей в день, не больше. Это будет двести рублей в месяц. Что для вас триста рублей? А литература получит великую книгу!
— Присылайте, что уже написали, — сказал я. Ну, а вдруг? Вдруг и в самом деле он пишет что-то интересное?
— У меня украли рукопись! — трагическим тоном сказал он. — Соседка! Опоила и обокрала!
— А что милиция?
— Какая милиция! Милиция её боится.
— Соседку?
— Она не сама по себе соседка. Она из мафии! Итальянка!
Нет, это не белая горячка. И он вполне вменяем. Просто играет роль, и прескверно играет. Не верю.
— Но вы же, помнится, собирались в котельную устраиваться?
— Какая летом котельная? И там сначала нужно курсы пройти!
— Мы виделись в начале декабря, а сейчас август. И всё не прошли?
— Мне нужна физическая работа! — он подчеркнул слово «физическая». — А оператор котельной всё дежурство сиднем сидит. Это не моё.
— Почему? За дежурство можно написать тысячу слов, или две, раз условия позволяют!
— Мой роман достоин того, чтобы его писали во дворце, а не в котельной! — он накручивал и накручивал себя, приближая истерику.
Прохожие нас сторонились.
Подошёл милиционер. Оглядев нас, он быстро сделал выбор: я в костюме, в галстуке, выбрит и причесан, Слива в трусах, майке, небрит и от него разит пивом.
— Слива! Бузишь? Опять на пятнадцать суток хочешь? — сказал он.
— Я ничего… Я сейчас, — сказал Слива, и побрел прочь.
— Присылайте, — крикнул я ему в спину.
— Нечего ему присылать, товарищ Чижик, — сказал мне милиционер.
— Вы меня знаете?
— Вы Михаил Чижик, тот, что опасного преступника задержал. И в «Москве» часто бываете. Конечно, знаю.
— А… А он? — я кивнул вслед уходящему Андрию.
— Когда-то он подавал… подавал надежды. Давно. Его рассказ даже напечатали в «Советской Милиции». Но последние лет пять он ничего не пишет. Совсем. Его даже проверяли, не сошел ли с ума. Нет, не сошёл. Просто не хочет работать. Совсем. Принципиально. Устроится дворником, через неделю его выгоняют за пьянство и прогулы. И он целый год делает вид, что ищет новую работу, чтобы не пойти по двести девятой.
— А с чего же он живёт?
— Мать ему присылает деньги. Ну, и что сможет выпросить у знакомых. Вот как к вам, пристанет, ему и дают кто рубль, кто три… Иногда и по физии дают тоже. Потому мы его гоняем.
— Печально, — сказал я.
— Печально, — согласился милиционер. — И что делать — непонятно. Дождётся, что выселят его на сто первый километр, там и пропадёт…