Медведев подлил мне ещё пятьдесят, а себе — граммов десять. Это при том, что и выпил он едва полглотка, в стакане уровень не особо и изменился.
Я выпил. Залпом. И только потом закусил кружочком сыра.
— Значит, шахматы помогли?
— Не веришь? И правильно. Верить нельзя. Нужно знать, — я преувеличил степень опьянения. Аггравировал.
Взял доску, небрежно смахнув на стол фигурки. Пара пешек даже укатились на пол.
— Смотри. Дело было так. Вот вертикаль «е». Это шоссе. По ней мчится «Испано-Сюиза», ведомая Ильичом. — я поставил белого ферзя на поле е1, и стал продвигать до четвертой горизонтали. — Быстро едем. Очень быстро. Впереди засада, так?
— Так, — подтвердил Медведев.
— Фидаины залегли в песке, замаскировались. Что там у них, накидки с песком, ещё что — неважно. Чтобы остановить нас, они на дорогу положили ленту ежей. Если бы на скорости в сто пятьдесят прокололись шины, мы бы перевернулись бы, так?
— Так.
— Но Ильич разглядел, что там, впереди, что-то неладное, и сбросил скорость до ста, или даже до девяноста.
— Так.
— Девяносто тоже много, очень много, но Брежнев справился, не потерял управление. И мы проехали ещё метров семьдесят, считай, на ободах, — я продвинул ферзя ещё на пару клеток. — Проехались и установили дистанцию.
— Далее, — я поставил на доску семь черных пешек. — Вы с Брежневым заняли позицию за машиной. Между вами и фидаинами семьдесят метров. И — приближается сопровождение, два автомобиля. Времени мало, очень мало. Цейтнот.
И фидаины бегут к вам, стреляя на ходу. Но попасть не могут, поскольку вы укрылись за автомобилем, так?
— Так.
— И тут появляюсь я, весь такой героический, с пистолетом в руке. — я поставил на соседнюю с ферзем клетку белого коня. — Фидаинам необходимо убить Брежнева, это доминанта. Убить любой ценой, а там в рай к гуриям. Я для них никто и ничто. Даже не помеха, потому что стою не на линии огня, а чуть в стороне. Как угрозу, они меня тоже не рассматривают — ну что один пистолетчик против семи автоматчиков? В общем, на меня не отвлекаются.
И я начинаю стрелять. Семь выстрелов за восемь секунд или около того. Фидаины не успели перестроиться. Цейтнот же. Да и автомат Калашникова не лучший инструмент для прицельной стрельбы, особенно когда стреляют очередями и на бегу, а времени всё меньше, сейчас приедет сопровождение. Их цель Брежнев, Брежнев, Брежнев!
— И что?
— И всё, — сказал я, и отрезал немножечко лука, зажевать. — Они бегут, я стреляю. Как в тире.
— Ты пей, пей!
— Нет, не буду. У меня режим. Здесь, — я постучал пальцем по виску — все выверено и настроено. Юстировка. Сто граммов куда ни шло, прочистить оптику, но больше — ни-ни. Мне с Корчным играть. На большие деньжищи, между прочем.
— Но как ты семью выстрелами положил семерых?
— Элементарно, Володя, — я взял панибратский тон. — Элементарно. Вот если бы я одним выстрелом уложил семерых, это было бы удивительно. А так — одна цель — один патрон. Экономика должна быть экономной. Брежнев — великий человек. Собственно, он нас и спас, когда прорвался через ежей, сохранив управление автомобилем. Если бы мы перевернулись, всем и конец. Ну, и машина настоящая, прочная. Ты тоже действовал правильно. Все мы молодцы!
— Но где ты научился так метко стрелять?
— Нигде, Володя, нигде. Я природный боец. В смысле — таким уж уродился. Знаю, меня будут по часам проверять, биографию то есть. Поднимут школьные журналы, институтские… Смотрите! Я как на ладошке! А когда выезжаю на турниры, так и там — на ладошке! Все ходы записаны. Никаких секретных школ молодого супермена. Знаешь, Володя, один умный человек сказал: отбросьте невозможное, и то, что останется, и есть истина, какой бы маловероятной она не казалась. Так что придётся принять: природный боец, да! А шахматы, пистолеты, ещё что — неважно. Принятие решения в условиях дефицита времени — хорошая тема для кандидатской, а?
Я говорил даже слишком вольно для ста граммов, но сойдёт. Натощак, взволнован, непривычен… Сойдёт. Разговор наш, понятно, пишется. Потом будут каждое слово анализировать. Ну, анализируйте, анализируйте.
— Ладно, Володя. Пойду к себе. Ты меня проводи, хорошо? А то что-то ноги в пляс просятся… Мы ведь завтра улетаем? Меня не забудь, а? А то чемодан пропал, хожу неприкаянный, рубахи не переменить…
Глава 20
День отъезда за полдня
В иллюминаторе аэропорт казался ещё наряднее, чем он был: расстояние скрывает мелкие огрехи, отчего общий вид только выигрывает. Как хороша наша Родина из космоса! Она и с борта самолета прекрасна, когда все эти панельки, хрущёвки и даже бараки кажутся изящными доминошками на бескрайнем столе Великого Строителя.