Разозлившись, Римо всерьез принялся за работу.
— Чудо, чудо! — продолжал грохотать компьютер. Тембр его голоса начал меняться — с баритона перешел на тенор, с тенора на сопрано, с сопрано на фальцет... Темп все убыстрялся, отдельные звуки начали терять четкость, слова становились неразборчивыми.
Слово «чудо» повторялось снова и снова, потом машина начала сбиваться:
— Чу-до-чу-до-ччу-ддо! Чу-до-чу! До-чу-до-чу!
Тут компьютер разразился резким, неприятным смехом кастрата, переросшим в визг. Римо выругался и сорвал провода с головы партнерши. Металлический вопль компьютера оборвался, сменившись нежными стонами и лепетом доктора Ванессы Карлтон:
— ...до-чу-до!А-а-а-а!О-о-о!
Она содрогнулась и так счастливо застонала, что Римо захотелось расцеловать ее. Вместе с чертовым компьютером. Высвободившись из ее объятий, он отошел от стола.
— О, Римо, — твердила она, — такое наслаждение! Чудо! Это может даже заменить алкоголь. Такое наслаждение!..
Отвернувшись, чтобы привести в порядок одежду, Римо поднял глаза и увидел в дверях мистера Смирнофф. Он стоял, молча уставившись на доктора Карлтон, которая лежала на столе, томно бормоча:
— Это было чудно, я так счастлива, мне так хорошо...
Поправив одежду, Римо снова повернулся к ней:
— Ну, хорошо, так где мистер Гордонс держит оборудование для печатания фальшивых денег?
Вопрос вызвал у нее смех.
— Я ничего не знаю ни о каких фальшивых деньгах, — сказала она.
Смех ее, однако, звучал неестественно. Римо решил до поры до времени отложить обсуждение этого вопроса.
— Посоветуй, как с ним можно совладать? В чем его слабое место?
— Запомни, Римо: его интеллектуальные способности можно сравнить с разумом пятилетнего ребенка. Он вспыльчив и непоследователен. — Она села и начала приводить себя в порядок. — В этом его слабость. Ты бы с ним запросто разделался, если бы эти кретины в Вашингтоне не передали ему программу творческого интеллекта.
Он кивнул и собрался уходить.
— Римо! — окликнула его Ванесса.
Он оглянулся.
— А как он выглядит?
— Кто? Гордонс?
Она кивнула.
Римо описал ей мистера Гордонса: рост чуть больше шести футов, светлые волосы, губы тонкие, глаза голубые. Он еще не закончил, когда она рассмеялась.
— Мне было интересно, чей облик он примет.
— Ну?
— Он взял за образец фотографию на моем столе. Гордонс скопировал облик моего отца.
Глава 7
— Мне это не нравится, — сказал задумчиво Римо, глядя в окно «Боинга747», уносящего их на восток Штатов — в Нью-Йорк.
— Что именно? — спросил Чиун, безмятежно развалившись в крайнем от прохода кресле, придерживая висящую на шее свинцовую штуковину. Внимательно следи за этим крылом, — быстро добавил он.
— Смитти опять вызывает нас в Нью-Йорк. Наверное, что-то очень важное.
— Почему ты так думаешь? Потому что нас вызывает император Смит? А что важного, собственно, это может означать? Может быть, он просто снова сходит с ума? Если помнишь, он и раньше, бывало, терял рассудок. Например, когда он был в месте, называемом Цинцинатти, а ты пытался разыскать его в месте, которое называется Питтсбург. — Ну, ладно, ладно? — сказал Римо. — Лучше не будем об этом. Во всяком случае я рад, что ты снова согласился работать на него.
— А разве в этом кто-нибудь сомневался? Мы должны атаковать. Он нам за это заплатит. А мы что, откажемся от его золота? В этом случае мы будем такими же безумцами, как и он, такими же, каким он был, когда находился в том месте, которое называется Цинцинатти, а мы в это время пытались...
Римо постарался отключиться от монолога Чиуна и снова уставился в окно.
Несколько часов спустя они встретились со Смитом и убедились, что он в здравом уме. Он ждал их в подвальном помещении крупнейшего нью-йоркского банка. Лицо его вытянулось, а выражение было еще более кислым, чем обычно.
— В чем дело, Смитти? Что произошло? — бодро приветствовал его Римо.
— Вы разузнали, где мистер Гордонс печатает свои фальшивки?
Римо отрицательно покачал головой.
— Тогда у нас серьезные неприятности.
— А когда у нас их не было? Вы не замечали, что при каждой нашей встрече вот уже десять лет оказывается, что у нас неприятности. На нас все время обрушиваются небеса. Но на сей раз неприятность, конечно же, самая неприятная: ведь опасность угрожает Всемогущему доллару!
Теперь наступила очередь Смита помотать головой.