Мегрэ хотелось бы познакомиться со Стевельсом поближе, но вот уже двадцать дней, как тот находится в распоряжении Досена, который вызывал переплетчика на допросы дважды в неделю — вместе с его адвокатом.
В поведении Стевельса порой ощущалась застенчивость, но, как это ни странно, и следователь обладал тем же самым свойством характера. Комиссар, не раз видевший инициал «Г.» перед фамилией Досена, осмелился однажды поинтересоваться у следователя, как его зовут.
Высокий, элегантный судебный чиновник неожиданно покраснел:
— Только, пожалуйста, никому не рассказывайте, не то меня опять, как некогда в коллеже, а затем и на юридическом факультете, будут дразнить «Архангелом». Мое имя — Габриэль! [4]
— Ну, пошли, — сказал Мегрэ, обращаясь к Лапуэнту. — Ты обоснуешься сейчас в моем кабинете и, пока я не возвращусь, будешь принимать всю поступающую информацию.
Однако сразу наверх Мегрэ не пошел. Он стал прогуливаться по коридорам здания судебной полиции, здороваясь с шедшими навстречу или обгонявшими его чиновниками. Трубка в зубах и руки в карманах выдавали в нем человека, чувствовавшего себя в этих коридорах, как дома. Когда комиссар наконец решил, что допрос Стевельса уже начался, он направился в следственный отдел и постучал в дверь кабинета Досена.
— Разрешите?
— Милости прошу, господин комиссар!
Маленький, худощавый, подчеркнуто элегантно одетый мужчина при виде Мегрэ немедленно вскочил на ноги. По недавним фотографиям в газетах комиссар его тотчас узнал. Он был молод, но, дабы казаться старше, напускал на себя важный вид и демонстрировал не свойственную его возрасту самоуверенность. Довольно красивый, с матовой кожей, черными волосами и длинными подрагивающими ресницами, он смотрел людям прямо в глаза, словно желая заставить их отвести взгляд.
— Господин Мегрэ, если не ошибаюсь?
— Я самый, мэтр Лиотар.
— Если вы ищете меня, то я с удовольствием побеседую с вами после допроса, — сказал адвокат.
Сидевший напротив следователя Франс Стевельс не выказывал никаких чувств. Он спокойно посматривал то на комиссара, то на судебного секретаря, пристроившегося с протоколом на краешке стола.
— Представьте себе, я ищу не вас, а всего-навсего стул.
И, повернув к себе один из стульев, Мегрэ уселся на него верхом, продолжая курить трубку.
— Вы собираетесь здесь остаться? — спросил адвокат.
— Да, если господин следователь не попросит меня удалиться.
— Оставайтесь, Мегрэ, — сказал Досен.
— Я протестую. Допрос не может продолжаться в таких условиях, ибо присутствие полицейского в кабинете оказывает на моего клиента давление.
Мегрэ еле сдерживался, чтобы не пробормотать: «Мели, что хочешь, голубчик!», но лишь бросил на молодого адвоката ироничный взгляд. Лиотар, однако, вовсе не имел в виду того, что говорил. Такова была часть его тактики. Он устраивал аналогичные сцены на каждом допросе, причем по самым пустячным и нелепым поводам.
— Нет такого правила, которое запрещало бы офицеру судебной полиции участвовать в допросе, — сказал следователь. — Давайте продолжим работу.
Присутствие Мегрэ выбило, впрочем, из привычной колеи самого следователя, отчего тот несколько замешкался, прежде чем вернулся к своим записям.
— Я спрашивал вас, господин Стевельс, покупаете ли вы готовые костюмы или шьете их у портного?
— Как когда, — после небольшого раздумья ответил подследственный.
— Что значит «как когда»?
— Я почти не придаю значения одежде. Когда мне бывает нужен костюм, я покупаю его в магазине или заказываю у портного.
— У какого портного?
— Несколько лет назад один костюм мне сшил сосед, польский еврей, который куда-то исчез. Думаю, что он уехал в Америку.
— Это был темно-синий костюм?
— Нет, серый.
— Сколько времени вы его носили?
— Два или три года, точно не помню.
— А ваш темно-синий костюм?
— Темно-синих костюмов я не покупал уже лет десять.
— И тем не менее ваши соседи не так давно видели вас в темно-синем.
— Они, вероятно, спутали костюм с пальто.
Действительно, в квартире Стевельса было найдено темно-синее пальто.
— Когда вы купили это пальто?
— Прошлой зимой.
— Все же маловероятно, чтобы вы купили темно-синее пальто, имея лишь коричневый костюм. Эти два цвета не столь уж хорошо сочетаются.
— Я не пижон.
Все это время мэтр Филипп Лиотар пристально смотрел на Мегрэ с таким видом, словно хотел его загипнотизировать. Потом он поступил так, как непременно сделал бы в зале суда, чтобы произвести впечатление на присяжных, — выразительно пожал плечами, сопровождая это движение саркастической улыбкой.
— Почему вы не хотите признать, что найденный в вашем шкафу костюм принадлежит вам?
— Потому что он мне не принадлежит.
— Объясните тогда, как могли его вам подбросить, если вы из дому практически не выходите, а попасть в вашу комнату можно, только пройдя через мастерскую?
— Я ничего не намерен объяснять.
— Давайте рассуждать разумно, господин Стевельс. Я никоим образом не пытаюсь заманить вас в ловушку. На эту тему мы беседуем с вами по крайней мере третий раз. Если вам верить, выходит, что кто-то проник в вашу квартиру без вашего ведома и засунул в топку калорифера два человеческих зуба! Заметьте, что этот «кто-то» выбрал день, когда вашей супруги не было дома, а чтобы обеспечить ее отсутствие, поехал в Конкарно (или послал туда сообщника), откуда отправил телеграмму, сообщавшую о болезни ее матери. Но и это еще не все! Вы не только оставались дома в одиночестве, чего с вами не случалось практически никогда, но к тому же столь интенсивно топили свой калорифер в тот день и на следующий, что вам пришлось выносить золу в мусорный ящик пять раз! На этот счет у нас имеется свидетельство консьержки госпожи Салазар, которой незачем лгать. А ее комнатка так расположена, что она может следить за всеми перемещениями жильцов. В воскресенье утром вы пять раз прошли мимо консьержки, вынося каждый раз большое ведро, полное золы. Госпожа Салазар подумала, что вы затеяли генеральную уборку и сжигаете ненужные бумаги. Располагаем мы и другим свидетельством: госпожа Беген, жилица последнего этажа, утверждает, что в воскресенье из вашего дымохода дым валил безостановочно, причем был он черный и густой. В какой-то момент открыв окно, госпожа Беген учуяла неприятный запах.
— Разве шестидесятивосьмилетнюю мадемуазель Беген не считают в квартале местной сумасшедшей? — вмешался адвокат, пригасив одну сигарету и вынимая из серебряного портсигара другую. — Позвольте также заметить, что, согласно метеорологическим сводкам, температура в Париже и его окрестностях пятнадцатого, шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого февраля была ниже норм, обычных для этого времени года.
— Это не объясняет появление зубов в топке, а в шкафу — темно-синего костюма, да еще с пятнами крови!
— Вы обвиняете, а должны предъявлять доказательства. Вы даже не пытаетесь доказать, что этот костюм действительно принадлежит моему клиенту.
— Позвольте мне задать один вопрос, господин следователь, — прозвучал голос Мегрэ.
Досен повернулся к адвокату, который, однако, не успел запротестовать, поскольку Мегрэ уже обращался к фламандцу:
— Когда вы впервые услышали о мэтре Филиппе Лиотаре?
Адвокат вскочил, чтобы выразить протест, но Мегрэ невозмутимо продолжал:
— Напомню, что вечером того дня, когда вы были задержаны, или, точнее, ранним утром следующего дня, когда я закончил допрашивать вас и поинтересовался, нуждаетесь ли вы в помощи защитника, вы тотчас заявили, что выбираете мэтра Лиотара.
4
Французскому имени Габриэль соответствует русское Гавриил. Здесь скрыт и своеобразный каламбур. В разговорном французском языке архангелами называют полицейских.