— Это был Бэнсфилд?
Она пригубила мартини и кивнула головой.
— Что он сказал?
— Сегодня в 23.30 в Бартл-Бэй, перекресток трех дорог, деньги наличными в дорожной сумке.
Элфид быстро прикинул: это глухой уголок в горах, километрах в 180 от города по направлению к Скалистым горам. У него будет день, чтобы оторваться от полиции и приехать на свидание.
Слава богу, что этот Бэнсфилд оказался таким ловким малым: не всякий догадался бы позвонить сначала секретарше. В любом случае это доказывает, что он хорошо осведомлен о его служащих.
ГЛАВА 7
Туман был настолько густой, что из телефонной будки он не видел машину. Последние километры они ехали со скоростью двадцать пять миль в час и, по всей видимости, должны были находиться в пригороде. Он вернулся к «плимуту» и изнанкой рукава протер заднее стекло: Крэнсон лежал под одеялом, подогнув ноги, с закрытыми глазами. Возле носа пролегли складки, которые придавали мясистому лицу шведа почти аристократическое выражение. Несколько мгновений Райнер разглядывал землистую его физиономию, затем вернулся на свое место у руля.
Надо ждать, пока туман рассеется; ехать невозможно, вокруг сплошная вата, белая, плотная, она закрыла весь пейзаж.
Если за два часа не прояснится, Крэнсон умрет.
Осталось проехать еще миль сто; сегодня суббота, и Казаван, должно быть, в своем бунгало пропалывает и подрезает свои растения. Райнер откинулся на сиденье и закурил «Блю Рибон». Время от времени Крэнсон стонал во сне. Почти с равными интервалами свистящий стон вырывался и мгновенно затухал, как задутый огонь свечи. Насколько он мог понять, лезвие вошло глубоко, очевидно, слой жира не помешал ножу дойти до внутренностей и искромсать их в, месиво. Видно, малый дьявольски здоров, коли до сих пор не умер. Если это и так, то отсрочка продлится недолго.
Несколько минут Райнер посидел с закрытыми глазами, потом открыл их. Очень слабо, как бы за густыми тюлевыми занавесями, проступали расплывчатые очертания мотеля с закрытыми окнами. Он включил зажигание и тихонько тронулся с места, старательно прижимаясь к тротуару.
По мере того как он продвигался, белизна вокруг него рассеивалась, хотя разодранные лохмотья тумана еще цеплялись за ветки лесной поросли и за склоны холмов.
Бросив взгляд на стрелку, он успокоился: можно проехать еще миль сто пятьдесят. На первом повороте Крэнсона слегка качнуло, и он инстинктивно вытянул раненую руку, стараясь за что-то ухватиться. Жгучая боль пилой резанула ему живот, и он свободной рукой замахнулся на невидимого противника. Райнер наблюдал за ним в зеркало и увидел, как рот его раскрылся в. немом крике. Потом Крэнсон вытянулся и сжал зубы: он вступил, в состязание со смертью.
Несмотря на то что теперь стало светло, Райнер включил фары и сквозь просвет между лиственницами следил за извилистой дорогой, поднимающейся по склону холма.
Первый поворот он прошел на третьей скорости, притормозил, в долю секунды выжал педаль тормоза и проехал юзом двадцать метров, а оказавшись на прямой перед следующим поворотом и переключив на первую, сразу же перешел на вторую и прибавил до восьмидесяти. Он проделывал это на каждом последующем вираже. Дорога уже тянулась лесом, листва соединялась над ним, образуя густой свод. Два следующих поворота он прошел на полной скорости и вдруг в конце второго виража резко затормозил. Вот оно, то, чего он опасался: заграждение.
В двадцати метрах впереди дорогу преграждало поваленное дерево. За ним стояли двое в волонтерской форме.
У каждого было автоматическое ружье со скрытым затвором. Райнер знал это оружие — свинцовые пули могли на расстоянии ста метров снести голову кабану.
Он вытащил ключ, и его оглушила пронзительная тишина. Оба парня не двинулись с места. Они слегка походили друг на друга: тяжелый подбородок, глаза скрыты за дымчатыми очками в стальной оправе, холщовые штаны в обтяжку и рубашка с высоко завернутыми рукавами, чтобы были видны бицепсы.
Райнер открыл дверцу и вышел. С того места, где стояли волонтеры, они не могли увидеть Крэнсона, а к машине им подходить не стоит.
Он быстро прикинул ситуацию. Трое полицейских, которых он оглушил, скорее всего еще не обнаружены, а автомобиль не значится как украденный, иначе оба бравых парня, каждый со своей стороны дороги, уже открыли бы огонь. Он направился к ним, идя по середине улицы.
— Уберите это, — сказал он, указав на дерево, — только что сообщили, что их засекли на том берегу реки, они шли к Сан-Фернандо. Я капитан Гарри Мосби.
Тот, что повыше, снова принялся жевать резинку.
— Чертов бардак, — сказал он, — с трех часов торчим здесь, и все зря.
— Спасибо за службу, можете теперь сматываться, — . сказал Райнер.
Второй, щелкнув сапогами, сплюнул и направился к машине.
— Сначала уберите дерево, — сказал Райнер, — я тороплюсь.
Парень остановился, провел красным языком по тонким губам и вернулся назад.
— О’кей, нет ли у вас в машине какой-нибудь бутылочки? Я слышал, что фараоны любят бренди?
Они ухватились втроем и откатили дерево на обочину, освобождая дорогу.
— Отлично, — сказал Райнер, — я передам по радио, что заграждение снято.
Парни смотрели на него, и в темных стеклах отражалась листва.
Один из них взял свое ружье и вскинул на плечо.
— Черт возьми, — сказал он, — я с удовольствием преподал бы урок этим ребятам и продырявил бы их промеж глаз. Хоть взглянуть, что у них за мозги.
Его приятель хихикнул.
— Ты шутник, Дживз. Дживз у нас шутник, капитан. А в самом деле, не найдется ли у вас чем поощрить двух бравых солдат, которые проторчали здесь всю ночь вместо того, чтобы тешиться с девочками в теплой постельке.
Он выплюнул резинку и собрался было продолжить свою тираду, как тут Райнер увидел, что брови его поднялись над оправой очков и поползли на лоб. Райнер проследил за его взглядом: парень уставился на машину, кузов которой чуть заметно покачивался. Стокилограммовое тело Свена Крэнсона перевернулось на заднем сиденье; покачавшись, машина снова застыла. Райнер услышал, как щелкнул затвор ружья; один из парней пригнулся.
В лесной чаще дважды пискнула какая-то птица, словно предвещая беду.
— В машине кто-то есть, — прошептал Дживз.
Райнер понял, что пора прекращать говорильню.
Он присел на колено, выхватив «даймонбэк». Первый волонтер, получив пулю с трех метров, завертелся волчком, второй едва успел с воплем вскинуть ружье, как очки его разлетелись. Кровь забрызгала нижние ветки, тело свалилось в заросли и покатилось под уклон, увлекая за собой ворох мертвых листьев. Райнер проводил его взглядом — ударившись о пень, тело застряло в двадцати метрах от дороги.
Одним прыжком подскочив к первому волонтеру, он отправил его туда же вслед за вторым.
Тела обнаружат не раньше чем через сутки, а этого хватит с избытком, чтобы осуществить его план.
Он сел в машину и захлопнул за собой дверцу. Крэнсон, широко раскрыв глаза, пристально смотрел на него.
— Все в порядке, — сказал Райнер, — уже близко, через двадцать минут ты будешь лежать в теплой постели.
Казаван был сухощав, кожа обтягивала широкие кости, однако он не производил впечатление худого. Миндалевидные глаза и приплюснутый нос выдавали восточное происхождение хирурга. У него были длинные худые пальцы и сухие мускулистые руки. Он отошел от охапки срезанных веток, которую собирался сжечь, и пожал Райнеру руку.
За его спиной возвышался деревянный домик, куда он наезжал, как только у него появлялась свободная минута. Он купил этот затерянный в горах домишко по двум причинам: во-первых, никак не мог привыкнуть к американской жизни и обретал здесь природные ароматы, во-вторых — устроил в подвале операционную для оказания секретных услуг городским дамам за солидную мзду.
У него уже, правда, были две неприятные истории с несовершеннолетними: официанткой из Хьюстона и студенткой из Лос-Анджелеса; все уладилось благодаря вмешательству члена парламента, жена которого прибегала к услугам Казавана за две недели до этого. Но с тех пор он потерял уверенность в завтрашнем дне и подумывал продать кабинет, чтобы заниматься только своими деревьями.