Он улыбнулся Райнеру, меж полуприкрытых век блеснули глаза, как светлячки в пещере.
— Давненько мы не виделись, — произнес Казаван, — с тех пор, как ты заявился сюда с осколком, помнится, он сидел у тебя в полпальце от правого легкого.
— Все отлично, — сказал Райнер, — операция была сделана прекрасно, я ничего не чувствую.
Воздух наполнился запахом горящего дерева, ветер с лощины нес дым на них.
— Ты удивляешь меня, — сказал Казаван, — всякий раз, как появляешься здесь, дальше порога не проходишь.
Они молча смотрели друг на друга; с первого дня их знакомства прошло уже несколько лет; теперь их связывало то взаимное уважение, которое возникает между людьми, когда они редко видятся и считают, что так оно и лучше. Иногда проходили годы между их встречами. Всякий раз, расставаясь, они не говорили друг другу ни прощай, ни до свидания, так как не знали, чему отдать предпочтение.
Во всяком случае, в это утро Казаван сразу же понял, что Райнер пришел не для того, чтобы любоваться окрестностями, устроившись на террасе.
— У меня приятель в машине.
Казаван перевел взгляд на «плимут», стоявший у ограды, но лишних вопросов задавать не стал.
— О’кей! Кроить? Или штопать? — коротко спросил он.
— Штопать, ножевая рана; он истекает кровью, но внутреннее кровотечение, должно быть, еще сильнее.
— Посмотрим, — сказал Казаван, — помоги мне.
Они с трудом вытащили Крэнсона вместе с шотландским пледом, ставшим жестким, как картон, в тех местах, где запеклась кровь.
Они протащили его через сад. Казаван придерживал ноги.
— Очень тяжел твой приятель, — с усмешкой сказал он, — ты бы посоветовал ему соблюдать диету.
— Он был слишком занят в последнее время.
В дверях Райнеру пришлось наклонить голову.
Чтобы спуститься по лестнице, им пришлось поставить раненого на ноги; тяжелая голова упала на плечо Райнеру.
Казаван повернул выключатель, и яркий белый свет заполнил низкую комнату.
Не без труда они разместили его на никелированном столе, который занимал всю середину комнаты.
Райнер отошел в сторону, Казаван склонился над телом; под белой футболкой можно было сосчитать позвонки. Одним пальцем он приподнял веко и отпустил его.
— Противная рожа, — буркнул он, — кажется, я его знаю.
— Это Крэнсон, — ответил Райнер, — Свен Крэнсон.
Казаван присвистнул, но ничего не сказал.
Он нащупал пульс и рассеянно зевнул.
— Еще тянет, — сказал он, — пока тянет, но это недолго продлится. Надо раздеть его.
Они разорвали рубашку и раздели его догола. На мертвенно-бледной коже цветным пятном выделялась рана.
Казалось, швед был без сознания, он даже не шевельнулся, когда Казаван всадил ему длинную иглу.
— Корамин, — объяснил он, — это немного поддержит его.
Потом он подошел к крошечному умывальнику и стал медленно намыливать руки.
Райнер наблюдал за ним, их взгляды встретились в зеркале.
— Поговорим начистоту, — сказал Казаван, — лишь десять шансов из ста, что ему удастся выбраться. Что ты предпочитаешь? Чтобы я подлатал на скорую руку или попытался сделать все как следует?
Райнер сжал зубами фильтр, и сигарета дернулась.
— Почему ты спрашиваешь меня об этом?
Старательно ополоснув руки, Казаван вскинул их вверх, и вода потекла. от кончиков длинных пальцев вдоль всего предплечья. Он кивнул головой в сторону Крэнсона:
— Если все это лишь для того, чтобы отправить его на электрический стул, совсем не обязательно надрываться.
Райнер пристально посмотрел на него и процедил сквозь зубы:
— Приложи все силы, но парня вытащи.
У Казавана задергались ноздри.
— Ты что, стал настоящим охотником, предпочитаешь доставлять дичь в лучшем виде?
Райнер улыбнулся.
— Тебе не стоило оставаться в Америке, Казаван, ты стал рассуждать, как эти тугодумы из телесериалов.
Он стряхнул пепел в умывальник, пустил воду и проследил за тем, как серые хлопья исчезают под тугой струей.
— Я просил тебя спасти его, — не глядя на Казавана, добавил он, — тебе заплатят, и очень хорошо; если тебя это не устраивает, можешь отказаться.
Хирург хмыкнул:
— Согласен, но не проси меня сотворить чудо.
— Я не прошу этого даже у Бога.
— О’кей! — заключил Казаван. — Халаты и перчатки лежат в шкафу, ты кое-что смыслишь в анестезии, так что поможешь мне.
Он взглянул на часы, слишком свободный браслет которых болтался на запястье.
— За два часа мы должны закончить.
— Приготовь пока все, что необходимо, — сказал Райнер, — я сейчас вернусь, надо убрать машину.
Он вышел и поднялся по лестнице. Было около одиннадцати. В запасе у него еще целых двенадцать часов.
Тяжелый кулак грохнул по столу, но Старк был настолько измотан, что не моргнул глазом. Начальник полиции штата заметно сбавил тон:
— Я предупреждал вас, Старк, мне не нравится, что федеральные власти суют свой нос в эту историю, эти кретины звонят из департамента каждые полчаса и с каждым звонком становятся все нахальнее. Надо кончать с этим делом.
— Мы оставим заграждения на столько времени, на сколько потребуется, наши машины патрулируют посменно.
Шеф взял в руки мексиканскую сигару, потом вдруг со злостью швырнул ее в ящик письменного стола.
— Целую неделю я слышу одно и то же, за это время мы потеряли все следы. Три ваших идиота дали избить себя, запереть, угнать машину, и этот «плимут» до сих пор еще не нашли! Такое не проходит незамеченным, черт возьми!
Старк хотел было отбрить его, но язык у него еле ворочался, каждое слово давалось с трудом.
— В то утро был сильный туман, к тому же целых два часа мы не знали, что Крэнсон и Бэнсфилд увели нашу машину. Наши ребята, если и видели ее, должно быть, думали, что это полицейский патруль.
Шеф полиции так резко вскочил, что его живот заколыхался под широкой курткой.
— Ни единого следа, — заорал он, — ни единой зацепки, чтобы прищучить эту жирную тушу, противно даже называть его по имени!
Старк знал, что лучше промолчать, но и сносить упреки было уже невмоготу.
— Нет, — возразил он, — одна зацепка есть.
Шеф плюхнулся на свое место, так что стул под ним заскрипел.
— Какая?
— Элфид.
Старк увидел, как тот схватил сигарету и надкусил ее. Это зрелище вызвало у него тошноту. Почему — он сам не понимал. Он подумал, что если закрыть глаза, то дурнота пройдет, вот только не уснуть бы.
— При чем здесь Элфид? — гаркнул шеф. — Договаривайте, Старк. Что вы еще затеваете?
Голос Старка звучал устало, он растягивал слова, и казалось, каждое из них с трудом пробивается в этом тщедушном теле.
— Он предложил кучу денег за Крэнсона, это может соблазнить кого-нибудь и…
Старк увидел, как надулись у шефа вены на лбу, и замолчал.
— Хорошо, предположим, кто-нибудь сообщит Элфиду, что знает, где прячутся Крэнсон и его сообщник, я уверен, что Элфид первым делом предупредит нас. Вы что, хотите…
Старк встал, подошел к широкой стеклянной двери и стал смотреть на яркую световую рекламу, которая то вспыхивала, то гасла. Это немного успокоило его.
— Я не уверен, что Элфид предупредит нас, если о чем-нибудь узнает, — тихо сказал он.
— Почему?.
— Потому, что он не надеется на нас, и потому, что он из тех, кто доверяет только себе самому.
По сиплому, похожему на одышку звуку Старк догадался, что шеф уселся в кресло. Некоторое время он продолжал смотреть на улицу. Сверху она была похожа на муравейник: люди входили и выходили с какими-то пакетами, торопились к Колумбийскому бульвару, стараясь попасть в самую гущу толпы, как будто опасаясь остаться в одиночестве… Возможно, все эти муравьишки боятся одиночества, и муравьи Крэнсон и Бэнсфилд не исключение. '
Везде и повсюду быстрые скарабеи с металлическими спинками бороздят дороги в поисках двух муравьев, хитрых муравьев, которые сумели овладеть одним из скарабеев и с тех пор как сквозь землю провалились… И у одного из окон этого муравейника стоит и смотрит на муравьиный город муравей Старк.