Выбрать главу

Потом все смолкло. Он посмотрел на часы — был час ночи. В последний раз он окинул взглядом дом, где только что пережил такие необычайные минуты, вернулся к решетке, раздвинул концом палки плющ, закрывавший номер, и прочитал: 29.

Он повторил два раза: 2; 9! 2; 9! Сложил цифры, чтобы иметь механический способ их вспомнить, повторил: 9 и 2 равно 11, потом начал припоминать, нет ли какой-нибудь хорошо знакомой цифры, совпадающей с ней, и, вспомнив, что день его рождения 29 числа, пошел дальше, уверенный теперь, что не забудет. Он дошел до конца бульвара, не встретив ни души. Впрочем, он шел, не глядя по сторонам, слишком взволнованный, чтобы связно думать, стараясь разобраться в своих впечатлениях. Все до такой степени спутывалось и сливалось в его голове, что он не мог ясно себе представить план дальнейших действий. Его жизнь раздваивалась или, во всяком случае, разом сильно изменялась. Одна минута неуверенности, один неправильный шаг могли разрушить все его планы. Будучи невиновным, но желая казаться подозрительным, он мог себе позволить только промахи виновного.

Недалеко от Трокадеро он встретился с парой, тихо шедшей вдоль улицы. Обогнав их, он обернулся и, смотря на их удаляющиеся фигуры, подумал:

«Вот идут люди и не подозревают, что в нескольких шагах отсюда совершено преступление. Кроме убийц я один знаю об этом».

Он почувствовал некоторую гордость при мысли, что он единственный обладатель такой тайны. Сколько времени продолжится это? Как скоро убийство будет открыто? Если убитый, как можно предполагать, жил один, не имея ни горничной, ни кухарки, некоторое время могло пройти, прежде чем его отсутствие будет замечено. Как-нибудь утром какой-нибудь поставщик позвонит у двери; не получая ответа, он позвонит еще, войдет. У него захватит дыхание от ужасного запаха. Он поднимется по лестнице, войдет в комнату и там…

Поспешное бегство, отчаянные крики: «Помогите! Убийство!» — вся полиция на ногах, вся печать занята отысканием убийцы, публика страстно заинтересована сенсационным преступлением, сразу увеличившим выпуск газет, так как тайна, окружающая это убийство, конечно, придаст ему особенное значение. В это время он, Кош, будет жить своей обычной жизнью, продолжать свои обычные занятия, нося свою тайну с радостью скряги, ощущающего в кармане ключ от сундука, в котором хранятся его сокровища. Человек тогда только вполне сознает свою нравственную силу, когда становится хранителем хотя бы частички окружающей его тайны. Но в то же время какая это тяжелая ответственность! Каким гнетом она ложится на ваши плечи, и какое должно поминутно являться искушение крикнуть:

— Вы находитесь в полном неведении, а я все знаю!

Он не раз среди бела дня пройдется по бульвару Ланн и, смотря на людей, проходящих мимо дома, где совершено преступление, доставит себе удовольствие поднять глаза и сказать себе:

— За этими закрытыми ставнями лежит труп убитого.

Он продолжал размышлять:

«Мне стоит сказать одно слово, чтобы разжечь любопытство всех этих проходящих мимо людей… но я не скажу этого слова. Я должен предоставить все случаю. Он заставил меня выйти из дома моего друга в тот именно момент, который был нужен, чтобы я мог узнать эту тайну; пусть он же и назначает минуту, когда все должно открыться».

Рассуждая таким образом, он дошел до какого-то кафе. Сквозь запотевшие стекла он увидел несколько мужчин, собирающихся играть в карты, и спящую за конторкой кассиршу. Около печи свернулся клубком толстый кот. Один из официантов, стоя позади играющих, следил за игрой, другой рассматривал иллюстрированный журнал.

Дул сильный ветер. От этого простенького кафе веяло теплом и спокойствием. Кош, начинавший уже дрожать от усталости, волнения и холода, вошел и сел за маленький столик. Приятное ощущение тепла охватило его. В комнате стояло облако табачного дыма с примесью запаха кухни, кофе и абсента (полынного вина), усиленного жаром, исходящим от печки; этот запах, который он обыкновенно не мог выносить, показался ему особенно приятным. Он спросил себе чашку кофе с коньяком, потер от удовольствия руки, взял рассеянно какую-то вечернюю газету, валявшуюся на столе, потом вдруг отбросил ее, вскочил и произнес, не замечая, что говорит почти громко:

— Sapristi!..[13]

Один из игроков повернул голову; официант, стоявший у кассы, думая, что обращаются к нему, подбежал с вопросом:

— Что прикажете?

Кош махнул рукой:

— Нет… Мне вас не нужно… Впрочем, скажите, есть ли у вас здесь телефон?

— Конечно! В конце коридора, дверь направо.

— Спасибо.

Он пробрался между столами играющих, прошел коридор, закрыл за собой дверь и нажал кнопку. Долго не отвечали; он начал сердиться. Наконец раздался звонок. Он приблизился к аппарату и спросил:

— Алло! Дайте мне 115—92 или 96…

Он прислушался к переговорам станции, к электрическим звонкам, наконец послышалось:

— Алло! Кто говорит?

Он изменил голос:

— Это номер 115—92?

— Да. Что вы желаете?

— Газета «Солнце»?

— Да.

— Мне бы хотелось переговорить с секретарем редакции.

Его прервал голос с центральной станции, спрашивающий какой-то номер.

— Алло! Алло! — рассердился Кош. — Оставьте нас, monsieur, отойдите… Мы говорим… Алло! «Солнце»?.. Да? Пожалуйста, попросите к телефону секретаря редакции.

— Невозможно, он размечает номер, его нельзя беспокоить.

— По важному делу.

— Тогда, может быть; но кто вызывает?

«Черт возьми, — подумал Кон1,— этого я не предвидел!»

Но он не задумался:

— Редактор, Шенар.

— Это другое дело… Я сейчас позову его. Не разъединяйте.

Из телефона доносились неясное гудение, шуршание бумаги, весь тот привычный гул, который Кош в продолжение десяти лет слышал каждую ночь в один и тот же час, когда, окончив работу, собирался уходить домой.

— Господин редактор?

Послышался голос секретаря, видимо, запыхавшегося…

— Нет, — ответил Кош, продолжая изменять свой голос, — извините меня, но я не редактор вашей газеты. Я воспользовался его именем единственно, чтобы вызвать вас, так как имею сообщить вам нечто весьма важное и не терпящее ни малейшего отлагательства…

— Но кто же вы такой?

— Вам совершенно безразлично, назовусь ли я Дюпоном или Дюраном. Не будем же терять даром драгоценного времени.

— Эти шутки мне надоели…

— Ради Бога, — с отчаянием закричал Кош, — не вешайте трубку. Я хочу сообщить вам сенсационную новость, новость, которую ни один журнал, кроме вас, не получит ни завтра, ни послезавтра, если я не сообщу ее. Прежде всего одно слово: завтрашний номер уже набран?

— Нет еще, но через несколько минут набор будет окончен. Вы видите, что мне некогда…

— Необходимо, чтобы вы выбросили несколько строк из «Последних известий» и заменили их тем, что я вам сейчас продиктую:

«Ужасное преступление только что совершено в № 29 по бульвару Ланн, в доме, занимаемом стариком лет шестидесяти. Убитый был поражен ударом ножа, перерезавшим ему горло от уха до грудной кости. Поводом к преступлению, по-видимому, была кража».

— Одну минуту, повторите адрес…

— Бульвар Ланн, 29.

— Благодарю вас, но кто мне поручится?.. Какое доказательство?.. Как можете вы знать? Я не могу пустить такое известие, не будучи уверенным… Проверить я фактически не имею времени… Скажите мне что-нибудь, указывающее, из какого источника вы почерпнули это известие… Алло! Алло! Не разъединяйте… ответьте…

— Ну, — сказал Кош, — допустите, что я убийца!.. Но позвольте мне вам сказать следующее: завтра я куплю номер первого издания «Солнца», вышедший из типографии, и, если я не найду в нем известия, которое я вам сообщил, я тотчас же передам его вашему конкуренту, «Телеграфу». Тогда уж вы разбирайтесь с Шенаром. Поверьте мне, выбросьте шесть строк и замените их моими…

вернуться

13

Черт возьми! (фр.) (Примеч. ред.)