Ногтем Риан соскоблил с одного желтую краску, под которой заблестело, отбрасывая теплые блики, настоящее золото. Тогда Пи Эм, вырвавшись из рук жандармов, принялся яростно скрести другие бруски, под которыми тоже оказался драгоценный металл. Керсена-младшего вновь пришлось призвать к порядку. Риан, спокойно присев на скамейку, предназначенную для посетителей, предварил вопрос Ферсена:
— Все тридцать пять лет, которые я отсидел, я думал только об одном: выяснить, кто зарезал мою жену.
— Но вы под гипнозом получали информацию от бывших береговых разбойников, а потом их убивали! — помимо своей воли воскликнула Мари.
— Нет, я уже говорил, что хотел только узнать, кто ее убил. И они все заговорили, кроме Лойка. Тот покончил с собой раньше.
— Но вы утверждали, что убийца — Гвен! Значит, опять ложь?!
— Я был в этом уверен. Хотел заставить заговорить и ее, но не успел: вы раскрыли мое прошлое, и мне пришлось исчезнуть.
— Тогда вы блестяще исполнили цирковой номер с человеком-факелом!
— Простите меня, Мари, но мне непременно нужно было узнать, кто убил жену.
Люка наблюдал за ними не вмешиваясь. Их словесная перепалка походила не столько на допрос, сколько на семейную ссору, чувствовалось, что между ними есть какая-то связь, совсем иная, чем между полицейским и подозреваемым. Было очевидно, что Мари страдала от предательства этого человека, а Риан сожалел о нанесенной ей обиде. Особые отношения, которые Люка ощущал, но отказывался понимать.
— Когда наконец мне удалось загипнотизировать Гвен, она сказала, что убийцей мог быть только Пи Эм, — продолжил Риан.
Он взглянул на брата. Под наблюдением жандармов, обступивших его с двух сторон, Пьер-Мари упал на колени возле слитков и снизу смотрел на него, как затравленное животное, выжидающее момента, чтобы укусить.
— Я не мог предположить, что брат и отец воспользуются моим возвращением, чтобы, действуя от моего имени, пройти по моим следам. Я не мог и вообразить, что они начнут избавляться от береговых разбойников, истребляя одного за другим.
— Он просто сумасшедший! Неужели вы ему поверите?! Ведь он сам меня отыскал! Риан предложил мне план, чтобы забрать слитки и избавиться от старика! — взревел Керсен-младший.
Риан покачал головой, брат вызывал у него омерзение.
— Перестань, Пи Эм. Ты рассказал мне, что отец убил Мэри, а сам ты разделался с Жильдасом, Ивом…
Пьер-Мари разразился новым потоком ругательств: все это гнусная ложь, брат безумен, он потерял рассудок! Он никого не тронул и пальцем, у него железное алиби.
— Ваша жена, кстати, пересмотрела показания, она призналась, что вас не было в замке в ночи убийств, — спокойно возразил Люка.
Последнее замечание возымело действие, сквозь Керсена-младшего словно пропустили электрический ток.
— Армель? О нет, только не она! — Он поднял на брата ненавидящий взгляд. — Она с тобой в сговоре? Вы объединились против меня? Армель, ты и отец, ведь так? Я не сомневался! Отец — чудовище! Вы все — звери! Я ничего не сделал! Ничего, клянусь!
Он громко застонал и скорчился, обхватив голову руками, чтобы ничего не видеть и не слышать.
Риан отвернулся, его переполняло отвращение, которое трудно было сдержать.
— Я предполагаю, что постановка «театральных сцен» на совести отца. Может, это и гадко, но, клянусь, я так и не понял, как им удалось заставить кровоточить менгиры.
Он взглянул на Мари.
— Лишь в одном Пи Эм, безусловно, прав: я хотел убить отца. Он сделал немало дурного: воспользовавшись наивностью Ивонны, постарался от нее избавиться, предал мать, выгнал меня из Ланд и много чего другого. А потом мне довелось узнать, что он упал еще ниже, совершив убийство… И я твердо решил его умертвить. Я заставил Пи Эма поверить, будто хочу добиться от отца признания, где спрятано золото, мне принадлежит идея отвезти его на яхте в море. Как и было запланировано, я добрался до яхты вплавь.
— Видите, он подтверждает мои слова: Риан был на яхте, я же говорил!
— Но стоило отцу открыть место, где находилось золото, как ты набросился на меня, не желая делиться, ведь так?
— Что?!
— Ударив меня кинжалом, ты выбросил меня за борт!
Пи Эм даже подпрыгнул от возмущения, вопя, что все это обман и клевета, что он и не дотронулся до брата.
Риан, словно сожалея, что ему приходится подтверждать свою правоту, поднял свитер и показал пропитанную кровью, неловко наложенную повязку.
С вылезшими из орбит глазами Пи Эм громко заикал, потом икота перешла в безумный хохот.