Наступил день возвращения Пьеррика.
Встречать его пришли на набережную Филипп, Жюльетта и Ронан. Мари нахмурилась, увидев, что появился и Риан, но не стала делиться своей тревогой с Ферсеном.
С берега все замахали руками, как только заметили крупную фигуру бывшего немого с забинтованной головой и мотком тряпок под мышкой.
Региональная служба выделила для сопровождения больного двух не спускавших с него глаз полицейских, с которыми он быстро подружился: то хлопал своих конвоиров по плечу, то стаскивал с них форменные фуражки.
Мари предупредила Филиппа и Ронана, что Пьеррик временно потерял память и, возможно, им не сразу удастся его уговорить пойти с ними домой.
Поцеловав парня, Мари уверила его, что отныне все будет хорошо, он будет жить в своей семье, но тот вдруг замахал руками как безумный, испуская дикие крики и тараща глаза. Все бросились его успокаивать, и в сутолоке тряпичный моток, который Пьеррик все время прижимал к себе, упал на землю со странным, неожиданно громким стуком. Мари поспешила поднять его игрушку.
Один Риан увидел то или, вернее, ту, что так сильно взволновала Пьеррика. Это была возвращавшаяся к себе домой Жанна, именно на нее с ужасом смотрел парень, встревоженно бормоча:
— Мой ребенок, ребенок!.. Воровка… Воровка…
Но Мари не слышала его слов, она не сводила неподвижного взгляда с выпавшей из тряпок куклы.
Старая кукла с фарфоровым личиком.
В этот момент солнечный луч ударил прямо в ее стеклянный глаз, круглый, с нарисованными ресницами.
Теперь Мари не видела ничего, кроме этого глаза, яркого света, вспыхнувшего в уставившемся на нее широко открытом глазу. Все поплыло вокруг. Кровавая волна ее кошмарных сновидений нахлынула и накрыла ее с головой.
За долю секунды она увидела и услышала все: длинные темные волосы Мэри в потоках воды, волну, выбросившую ее на пляж бухты, огни фонарей, раздавшиеся выстрелы, окровавленный песок, руку мальчика, схватившего ее и унесшего с собой, его прерывистое дыхание, глухие удары сердца, чудовищную тень, выросшую рядом с древним захоронением, блеск лезвия, струю крови, сдавленный крик, потом снова кукольный глаз, фарфоровое лицо, прижатое к ее лицу…
У нее из груди вырвался беззвучный вопль.
— Все в порядке, Мари? Ты очень бледна!
Она сделала усилие, чтобы стоять прямо, и увидела, что к ней обращается Ронан. Постепенно выходя из кошмара, который она только что пережила, Мари его успокоила. Протянув куклу Пьеррику, она была вознаграждена его лучистой улыбкой. Их взгляды встретились — светлые, полные любви взгляды, которыми обмениваются люди, пережившие общее несчастье. Повинуясь порыву, она крепко его обняла.
— Спасибо, — прошептала она от всего сердца.
Мари проводила его полными слез глазами, когда он ушел, окруженный близкими.
Только тогда она вдруг поняла, что Риан исчез.
Жанна не заметила, как он вошел. Теперь он стоял перед ней, в ее кухне. По телу пробежала дрожь, кровь в жилах заледенела. Но сила духа, которую Жанна унаследовала от многих поколений бретонских рыбачек, сыграла свою благотворную роль. Выдержав взгляд Риана и взяв себя в руки, она стояла перед ним — прямая, безмолвная и несгибаемая.
— Мне показалось, вы узнали меня тогда, во время ужина в замке. Упавший поднос… Почему вы смолчали?
— Да, в первый момент я подумала — это Эрван. Но закралось сомнение, ведь глаза у тебя серые, взгляд — холодный. Не та небесная голубизна, которую я помнила, и я решила, что все-таки ошиблась. — Она посмотрела на него в упор. — И потом… Эрван никогда не стал бы прятаться: он был для этого слишком прямым человеком!
— Слишком прямым — верно! Чтобы снести предательство отца по отношению к Ивонне! Слишком прямым, чтобы не захотеть добиться справедливости и отомстить за тех, кого у него отняли!
— Этим нельзя оправдать сговор с жуликами и ограбление банка!
— Иногда нужно самому пережить подобное, чтобы получить право судить других.
— Дочь говорит — это обычная отговорка трусов.
— Или отчаявшихся людей.
Она покачала головой:
— Я не сужу тебя, просто хочу, чтобы ты сейчас ушел.
— Не раньше, чем получу ответы на свои вопросы.
Жанна направилась к двери, но Риан удержал ее за руку. Резкость жеста отчасти смягчалась нежным тоном его голоса.
— Не заставляйте меня прибегать к другим средствам, чтобы заставить вас говорить.
Мать Мари содрогнулась.
— Что стало с ребенком, спасенным Пьерриком?