Утром следующего дня, когда Мари проснулась, вся комната была залита ярким солнцем. Посмотрев на спящего Кристиана, она разглядела на его даже во сне озабоченном лице, между бровей, две незнакомые вертикальные морщинки. Смерть Жильдаса стала для него тяжелой утратой.
Ночью, когда они прижались друг к другу, как два осиротевших ребенка, у Кристиана тоже возникло ощущение, что у него украли детство и все его мечты: прожить жизнь, разделив ее между любовью к ней и страстью к морю… Мари казалась ему далекой, поглощенной собственными тревогами. Он с бьющимся сердцем оставил записку в ее машине, несколько часов ждал, чтобы разделить с ней радость покупки их будущего дома, а потом почувствовал себя покинутым.
— Боюсь, ты забудешь о наших планах: путешествиях, собственном доме, ребенке… Не бросай меня, Мари, ты мне очень нужна…
Она протестовала, разубеждала Кристиана в своей холодности, хотя уже не была уверена, что сдержит обещания, которые давала вновь и вновь для его спокойствия.
Мари вздохнула, надеясь развеять едва уловимое чувство неловкости, вносившее путаницу в ее мысли, и встала с постели, стараясь не разбудить жениха.
7
Свободный стул излучал энергию пустоты.
Ив Перек, с лентой мэра через плечо, предложил объявить минуту молчания, чтобы почтить память покойного Жильдаса. В зале заседаний муниципального совета царила тяжелая, давящая атмосфера. Все сидевшие за круглым столом согласились. Среди депутатов присутствовали Лойк и Милик Кермеры, с осунувшимися от горя лицами, пышнотелая красавица Гвенаэль Ле Биан, тоже взволнованная. Напротив Гвен расположился Пьер-Мари де Керсен, с низко опущенной головой, словно во власти мрачных раздумий. На самом же деле он пытался соскрести с брюк крохотное пятнышко, которое никак не поддавалось.
Слово взял Ив, объявив, что на повестке дня стоит один вопрос: можно ли считать пригодными для застройки некоторые земельные участки острова, в частности те, на которые претендовали Ле Бианы для расширения фаянсовой фабрики? Гвен, в первую очередь заинтересованная в положительном исходе голосования, быстрее остальных открыла свою депутатскую папку.
Из ее груди вырвался крик.
То, что она там обнаружила, привело Гвен в состояние шока. Достав листок, она громко прочитала:
— «Голосование будет фальсифицировано, мэр подкуплен». — Оглядев присутствующих, она помолчала и дрогнувшим голосом добавила: — Подписано Жильдасом!
Неверие депутатов сменилось изумлением: во всех папках лежало такое же послание. Лица присутствующих невольно обратились в сторону Ива Перека, который задыхался от возмущения.
— Надеюсь, вы не думаете, что я… — с трудом выговорил он, заглядывая в глаза каждому. Мэр всеми силами старался придать голосу твердость. — Мне не в чем себя упрекнуть… Это… дурная шутка!
Пьер-Мари, задетый за живое, подхватил:
— Очень дурная! Это обвинение отвратительно пахнет! Оно, наконец, просто глупо…
— Не так уж и глупо! — резко оборвала Гвен, вперив голубые глаза в своего противника. — Никто не удивится, если вдруг выяснится, что у Переков и Керсенов общая кубышка! Вы готовы на любую пакость, лишь бы не допустить перевеса голосов в нашу пользу. А если фабрику не расширять, производство заглохнет, вы все это отлично знаете!
— Пока хоть один из Керсенов останется в живых, мы сделаем все, чтобы не дать вам изуродовать остров!
— Он признался, вы слышали? Признался!
— Вы с матушкой готовы на любые жертвы ради денег! В вашей семье все либо отъявленные мерзавцы, либо сумасшедшие!
— Дрянь! Хочешь, чтобы я начала вытаскивать скелеты из твоих шкафов?
Сильный удар кулаком по столу положил конец перепалке. Вопреки обыкновению голос повысил Милик:
— Замолчите! Из уважения к покойному, замолчите!
Только тогда депутаты увидели, что на пороге зала стоит Мари Кермер. В наступившей мертвой тишине она подошла к столу, взяла один из листков и с изменившимся лицом прочла послание. Не произнеся ни слова, Кермер-старший покинул зал. Когда он поравнялся с Мари, рука его легла на плечо дочери. За ним последовал Лойк, не удостоив сестру даже взглядом.
Заседание муниципального совета было отложено.
«Он слишком взвинчен», — подумала Мари.
Ив Перек нервно расхаживал взад-вперед по кабинету. Ему не терпелось немедленно открыть собственное судебное дело, чтобы установить, кем послания были написаны и каким образом оказались в папках депутатов. Мари пришлось буквально силой заставить его остановиться и посмотреть на нее.