— Прошу извинить меня за то, что я не смог прийти раньше.
Сначала беседа велась с соблюдением всех правил хорошего тона. Величественный старец охотно признал, что давно употребляет мезадрол для облегчения приступов суставного ревматизма.
— Уж вам-то, милочка, следовало бы знать, именно ваша матушка… наша экономка… — шепнул он Ферсену, — делает мне уколы.
Нет, Мари этого не знала. Она выслушала старика с непроницаемым видом.
— Аптечка доступна всем, в том числе и нашим работникам. Конечно, для применения такого средства — впрочем, очень действенного — нужны серьезные мотивы… — Артюс, на этот раз красноречивый как никогда, продолжил: — Предполагаю, вы сразу подумали о Шанталь Перек? Какая глупость, если она воспользовалась рецептами мужа! К тому же ее мотив слишком очевиден… Кстати, нет ли новостей от вашего племянника? — обратился он к Мари с фальшивым участием. Она мгновенно нанесла ответный удар, испепеляя старика взглядом:
— Надеетесь скупить земли Переков?
— Разумеется. Теперешнее положение мадам Перек сделает ее более сговорчивой. Заодно, пожалуй, я приобрету и судостроительную верфь.
Наглость Керсена-старшего потрясла Мари.
— Кристиан никогда не согласится, слышите?!
— Плохо же вы знаете своего жениха, дорогая: он отнесся к моему предложению с большим вниманием.
Видя, что Мари побледнела, Люка решил вмешаться, надеясь, что сумеет направить ее мысли в другое русло.
— Лучше расскажите нам о телефонном звонке Жильдаса, — обратился он к Артюсу, — раздавшемся в замке в ночь его смерти, а точнее — в час тридцать.
Результат превзошел все ожидания. Услышав о звонке, Мари вздрогнула, будто ее укусила оса. Старик тоже отреагировал, хотя и более сдержанно, не утратив апломба и притворно отеческого тона.
— Да, я сам подошел к телефону. Жильдас был настолько пьян и с таким трудом изъяснялся, что мне и в голову не пришло известить об этом полицию.
— И вы слушали его бессвязные речи в течение одиннадцати минут? Терпения вам не занимать, господин де Керсен!
Артюс побагровел.
— Если наш разговор переходит в допрос, то мне придется вызвать моего адвоката, господина Дантека.
Пока они шли к автомобилю, Люка искоса поглядывал на свою спутницу. Мари сердилась, и это очень ей шло: глаза потемнели, в уголках рта — презрительные складочки, подбородок приподнят. В гневе Мари нравилась Ферсену куда больше, чем в тревоге и тоске. Он первым сделал шаг к примирению.
— Да, насчет телефона вашего брата, я не успел сообщить, что экспертиза…
— Разве я требую у вас отчета?
«Хороша, но бретонка до мозга костей!» — подумал он.
Проглотив этот выпад, он сел за руль и больше не пытался заговорить, чему Мари была удивлена. Наконец, не выдержав, он наклонился в ее сторону:
— Сказать по правде, я плохо представляю Артюса де Керсена в роли отравителя, который потом оттаскивает труп на берег, а вот Никола и Шанталь, действуя вдвоем…
— Это лишь предположение, — холодно прервала она Ферсена. — Что толку пережевывать его как жвачку? Не лучше ли проверить, кто еще из местных принимал мезадрол? Все медицинские карточки находятся в кабинете Ива.
— Гениально! Скорее туда!
Они поехали в сторону лабораторий, как Ферсен и планировал еще с утра. Люка посмеивался: сделав небольшую уступку, он был вознагражден сторицей, Мари расслабилась, повеселела, и когда она снова тряхнула косой, он с наслаждением вдохнул аромат ее волос.
В лабораториях витал терпкий запах водорослей. Ферсен опустил рычаг переключателя. Свет ламп дрогнул, потом стабилизировался. Они обошли одно за другим абсолютно пустые помещения. На приоткрытой, с сорванными печатями, двери последней комнаты висела латунная табличка: «Доктор И. Перек». Люка ногой распахнул ее, и они вошли. В кабинете Ива все было перевернуто вверх дном, ящики старинного шкафа выдвинуты, на полу валялась куча медицинских карт.
— Кто-то побывал здесь до нас, — проворчал майор.
Мари огорченно вздохнула:
— Понадобится время, чтобы найти недостающие, я хочу сказать — украденные.
Люка отстегнул мобильник.
— Еще одно доказательство, что мы на верном пути… Морино? У меня найдется для вас работенка…
Ланды давно погрузились в сумерки, когда Мари вышла из здания жандармерии под предлогом, что желает немного размяться. Ей захотелось позвонить Кристиану. Образ жениха ее преследовал, Мари чувствовала себя виноватой и надеялась наладить с ним связь. Сообщение дежурной, что номер аннулирован, подействовало на нее отрезвляюще. Значит, Кристиан исполнил свою угрозу, сжег за собой все мосты. Мари не могла поверить, что это конец, будущего без него она не представляла. Неужели их любовь так внезапно оборвалась? Кроме сожаления в ней боролись оскорбленное самолюбие, гнев и страх одиночества. Неожиданно вернулось почти забытое, очень давнее воспоминание: она делает первые шаги, рука взрослого ее отпускает, у нее кружится голова — ведь дальше придется идти самой, — и ее охватывает одновременно и ужас, и восторг перед неведомым… Сейчас Мари переживала похожее чувство. Решив поскорее избавиться от этих мыслей, слишком тяжелых, слишком болезненных, она вернулась на рабочее место.