*
Он дотошно оглядел свою будущую подопечную, ища, к чему бы придраться, но собирала её наверняка Грета, так что прицепиться было не к чему. Одета девица была недёшево, но неброско, удобно и просто. Длинный кинжал на поясе висел явно не для красоты, и выглядела она скорее ученицей или неопытной напарницей старого наёмника, нежели нанимательницей. Марк заставил её снять куртку (днём, да ещё в закрытом от ветра дворе замка, солнце грело уже совсем по-летнему) и внимательно осмотрел рубашку. Та была тонкая, шелковистая, дорогого полотна, но без всяких кружавчиков и вышивок, и швы были правильные, плоские, не натирающие нежную девичью кожу. Никаких женских штучек со стальными пластинами и шнуровкой под рубашкой не было — Ариана одета была как мальчишка. Ощупывая швы и проводя руками по бокам, Марк вообще не думал о том, что это девка, и девка очень даже привлекательная: заказчиков он давно уже научился воспринимать как существ без пола и возраста, а чью-то молодость и красоту рассматривал только как лишний геморрой — от красивых девок и парней вечно приходилось отгонять ухажёров, особенно пьяных, а не просто защищать от разбойников или наёмных убийц. От девки с отцовской вороной гривой и с матушкиными ярко-зелёными глазами (эльфы, что ли, в роду затесались: уши-то у девчонки были нормальные, круглые, а вот глаза — не совсем человечьи, да и сама как веточка, тонкая, гибкая) мужиков и кой-кого из вольных охотниц отгонять предстояло толпами.
— Ладно, — сказал он, глядя, как она застёгивает кожаную курточку обратно. — Ничего так… — И без предупреждения рявкнул: — Ложись!
Оставив незастёгнутыми две верхние пуговицы, девица длинным красивым нырком ушла в сторону, перекатилась по брусьям мостовой и замерла, оставив между собой и наёмником флегматичную рыжую кобылку. Марк покрутил головой и посмотрел на Грету, та самодовольно ухмыльнулась, а наёмник почесал в затылке. Конечно, девка, привычная к тому, что её охраняют, и привыкшая охране своей не мешать — это хорошо. Но ведь она же наверняка думает, что уже взрослая и опытная, что росту в ней полторы сажени, а молнией она может солидный бревенчатый амбар в щепки разнести. Половину наёмников такие мысли губят, едва они вырастают из учеников — Марк помнил, сам был такой, ему просто с командой повезло: старая сука Гончая эту дурь из своих учеников-напарников выбивала без всякой жалости, кулаками, а лапа у неё была тяжёлая, даром что костлявая. А особенно хорошо мозги прочистила по-дурацки словленная стрела: он успел-таки дёрнуться в сторону и получил её не в сердце, как должен был, а в плечо, хотя должен был бы принять на щит — если бы додумался надеть его на руку. Вот уж когда он порадовался, что не поддался на сладкие песни вольных охотников и стал «гильдейской шлюхой». Раненому вольному охотнику, если у него нет запаса на чёрный день, только и оставалось бы, что валяться на тощем тюфяке в притворе Храма Девяти с такими же бездомными и безденежными и жрать бесплатную похлёбку дважды в день, да надеяться, что лихорадка сама собой спадёт, а рана не загноится, потому что иначе лучше самому зарезаться, чем подыхать от «чёрного огня». Гильдия своим раненым хотя бы давала кров, постель и нормальную жратву. За услуги лекаря, правда, пришлось заплатить, отдав за это почти всю свою часть вознаграждения, но чистый, сытый и лежащий в тепле, поправляешься гораздо скорее, чем полуголодный и спящий на холодном грязном полу.
— Вы бы вставали уже, сударыня, — окликнул Ариану Марк, потому что девица даже не шевелилась без его разрешения. — Холодно покамест на камнях-то валяться, а я чего мне надо было, уже видел. Хорошо поработала, подруга, — сказал он Грете. — Всех троих учила?
— Только девчонок, — она покачала головой. — Тристана отец с пяти лет учил меч держать — парень ведь. А Изу с Риной я больше натаскивала не мешаться страже. Кто ж знал, что в Рине друидская кровь проснётся?
— Лучше бы и дальше спала, — буркнула жрица, матушка Арианы.
— Да ладно тебе, — Грета тронула коричневый, но с богатой зелёной вышивкой рукав, и почему-то эта зелёная вышивка островным шёлком напомнила Марку, как зовут богиню здешней веры. Мать Всех Живущих, а не Всеобщая Мать. Раньше ей вроде как по всем срединным землям молились, а теперь забывают потихоньку; жрецы Девяти даже не запрещают эту веру, чтобы не создавать лишнего шума: всегда ведь найдутся те, кому надо именно запретного, как раз потому что нельзя. А тут хочешь, чтоб народ, глядя на тебя фыркал и плечами пожимал — на здоровье, молись своей забытой Матери. В Драконьей Башне, судя по богатому убору жрицы, фыркали, наверное, над прихожанами Девяти. Марку, в общем, было наплевать. Десятину он платил, конечно, как полагается, но больше всё-таки надеялся на себя и надёжного напарника, нежели на богов, у которых других дел полно, поважнее. — Выучится девчонка, вернётся, будет у нас свой боевой махик — всё как в приличных хородах, — продолжила Грета. — А то что за вольное баронство без придворного маха?
Жрица вымучила из себя улыбку, но на дочку посмотрела так, словно та не пыль с куртки отряхивала, а смертельную рану зажимала руками.
— Да погодите ещё, сударыня, — утешил её Марк. — Может, и до Белых Увалов не доедем, как дочка ваша домой запросится.
Жрица безнадёжно покачала головой.
— Ариана у меня вся в отца, — с печальной гордостью проговорила она. — Упрямая.
Марк хмыкнул. Чтобы в сорок с небольшим стать верховной жрицей, надо было послушницей становиться лет этак в пятнадцать. Послушницей в заброшенном храме полузабытой веры. И это она-то говорит об упрямстве? Он, конечно, промолчал, но про себя подумал, что если девка действительно упряма, как ослица, так это у неё с обеих сторон наверняка.
*
Провожать Ариану вышли целой толпой — и родные, и друзья, и чуть не вся прислуга, включая змеек Сентуивира. Отец, дядя с Изой и даже Вир вообще поехали до Нижней Росстани, где Ариана и её охранник должны были присоединиться к обозу с лесом: разбойники обычно не трогали такие обозы (на кой им в лесу доски и брёвна?), а в компании и веселее, и безопаснее. Ариана жалела, что не успела попрощаться с Трисом, ещё не вернувшимся на каникулы из своей военной школы. Вообще, она думала, что выезжают они как-то рановато, можно было и подождать две-три недельки, но Ястреб в ответ на это её замечание только хмыкнул: «Я гляжу, не видали вы плохих дорог, сударыня. Многовато у вас тут, видать, гномов живёт», — а дядя пообещал, что и Трис, и Иза обязательно на следующее лето приедут навестить её в Академии. Ну, если дядя что-то обещал, потребовалось бы вмешательство всех Девяти богов срединных земель, чтобы заставить его слову своему изменить. Какая-нибудь вселенская катастрофа, потому что иных способов заставить барона Драконлинга отступиться от задуманного и обещанного Ариана не знала. И всё-таки она дождалась бы Триса перед тем, как расстаться на целый год, но раз Грета и дядя поддержали наёмника, значит, тот был прав. Что ж, год — это не так уж долго.
На свежих лошадях по уже окончательно просохшей дороге до трактира в Нижней Росстани доехали быстро. Ещё пришлось ждать, когда в село придёт этот обоз с лесом, так что в ожидании лесоторговца они перекусили в трактире. Сидели за «чистым» столом в отдельном зале (Сентуивир в человеческом обличьи не любил посторонних рядом, а принять истинный облик сумел бы только развалив трактир и обрушив при этом обломки на супруга, любовника и их детей — до остальных ему дела не было). Дядя и отец о чём-то негромко говорили с наёмником, Иза огорчённо вздыхала (она просилась хоть до Белых Увалов, но её не отпустили), а Вир положил перед воспитанницей на стол тяжеленную даже на вид, тусклую от старости цепь, которую Ариана, с её-то статями, могла на талии носить, а не на шее.
— Надень под рубашку, — сказал дракон. — И не снимай.
— Она зачарованная? — удивилась Ариана: никакой магии она не чувствовала.