— Обязательно, сударыня, если хотите пару дней отдохнуть, — хмыкнул Ястреб. — А ещё нам надо найти попутный обоз, потому что дальше дорога пойдёт через Красный Лес. И Трою надо купить какую-никакую скотину, а то вдруг придётся от разбойников удирать.
— Зачем удирать? — удивился Трой. — Воины от врагов не бегают.
— Мы не воины. Мы — гильдейские шлюхи. За что нам заплатили, то и должны делать. А заплатили нам за доставку вот этой сударыни в Академию, а не за истребление разбойников в Красном Лесу. — И голос, и вид у Ястреба были точь-в-точь как у старого Крома, Трою даже взгрустнулось немного от напоминания о доме. Но любопытство было сильнее:
— Шлюхи — это кто? Кто шляется тут и там? Как мы?
Человечка тоненько захихикала. Ястреб покосился на неё и буркнул:
— Я тебе потом объясню. Наедине.
*
Лошадь для Троя нашлась на удивление легко. Правда, на вороного мерина-тяжеловоза с выражением обречённой покорности судьбе на усталой морде уже нацелился было какой-то торгаш, но вида тролля, восхищённо хлопающего коняшку по спине, тот не выдержал и сбежал, а барышник оказался просто чудо, до чего сговорчив, и немедленно уступил наёмникам ту сумму, с которой обычно только начинался ожесточённый торг.
— Я смотрю, выгодный ты напарник, — полушутя сказал Марк.
Трой ухмыльнулся во все свои крупные, длинные, даже на вид очень острые зубы. Он уже знал, как на большинство человеков действует такая улыбка. Только Ястреб, наверное, и мог остаться к ней равнодушным, да маленькая шаманка захихикала вместо того, чтобы завизжать. Но это надо было вырасти в драконьем гнезде, чтобы хихикать над ухмыляющимся троллем. Больше это никому в голову не приходило.
А вот в обоз их взяли без большой охоты, и тролль тут был ни при чём. Просто какая-то разбойничья атаманша с дивным прозвищем Мясничиха, по словам купца, «совсем одичала у себя в лесу и кидается на всё, что шевелится», и в таких условиях брать с собой незнакомых людей, а тем более нелюдей желающих было немного. Положение не спасли даже гильдейские жетоны: «Их можно и с трупов снять», — купца убедил только контракт с печатью Гильдии.
— А почему король не пошлёт солдат прочесать лес и перебить разбойников? — удивилась Ариана. — Ведь торговле же очень вредит, когда дороги так опасны.
— И откуда ж вы такая умная, сударыня? — насмешливо поинтересовался купец.
— С Золотого Нагорья.
— А-а, — протянул он с таким видом, что ей немедленно захотелось врезать ему в челюсть. Так, чтоб зубы клацнули. — Ну, тамошний барон на драконье-то золото какое хочешь войско наймёт. В краснолесской казне денег поменьше.
— Или ваш король думает о своих подданных поменьше, чем д… барон Драконлинг, — буркнула Ариана, до глубины души оскорблённая предположением, будто дядя тянет деньги со своего чешуйчатого супруга. Нет, возможно, тот и правда давал деньги на строительство укреплений или на оружие, но уж на разбойничьи шайки дядя всегда охотился лично и с большим удовольствием. Ну, не любил он бездельников, способных только отнять чужое. Очень не любил. А уж какой довольной возвращалась из таких походов тётушка Грета… прямо молодела на глазах. Только редко им удавалось размяться — леса на Золотом Нагорье были прекрасные, обширные, густые, но разбойники всё же их избегали: ну его, этого барона, с его егерями-оборотнями, от которых ни в каком лесу не спрячешься.
*
В Щучьем Носу пришлось провести почти неделю вместо предполагавшихся двух-трёх дней, и Ариана с беспокойством подумала, что этак они могут и не успеть к началу учебного года. Теперь она понимала, почему Ястреб торопил её с отъездом: слишком мало королевства-княжества, через которые они ехали, напоминали родное Золотое Нагорье. Одни дороги чего стоили, которые никто не чинил и не охранял. А вот интересно, — думала Ариана, — у нас так же станет когда-нибудь? Пока дядя жив, конечно, нет. И Тристан тоже вряд ли наймёт сотню-другую солдат охранять замок, оставив леса и дороги разбойникам. А потом?…
Одно было хорошо — погода наладилась окончательно, началось настоящее лето. Только кожаную курточку с кольчужными заплатками Ястреб не позволял снимать в дороге ни в какую жару, но в полдень они обычно сидели в каком-нибудь трактире, где было полутемно и прохладно, а после париться в тяжёлой и душной куртке приходилось два-три часа в день, пока солнце ещё высоко. Но тут наёмник был неумолим, оставалось только покориться его желанию доставить заказчицу в назначенное место живой и здоровой.
Хутора понемногу пропадали, сёла становились крупнее, но реже и обзаводились высоченными бревенчатыми оградами, рощицы теряли прозрачность, превращались в бронзовые сосняки с роскошными зарослями лещины и жимолости понизу, изредка перемежавшиеся смешанными не менее густыми перелесками и совсем уж непроглядными ельниками. Теперь, чтобы спрятаться в кустах для важного и неотложного дела, достаточно было отойти на пару шагов с дороги. Но теперь тем более приходилось терпеть до обеда, а потом до ужина, потому что исчезать с глаз наёмников даже для важного и неотложного дела нечего было и думать: Ястреб стал напряжён и совсем уж неразговорчив, и даже Трой поддерживал лёгкую болтовню обо всём и ни о чём, цепко оглядывая придорожные кустарники с немалой высоты своего Аспида (у замученного тяжкой жизнью мерина действительно оказался тот ещё характер, не только угольная масть, но горный тролль — это даже не рыцарь, у него не забалуешь и не повыделываешься).
Впрочем, Ариана и сама подобралась. Напряжение и опасливое ожидание можно было пощупать руками — до того возчики и охрана были уверены, что без нападения не обойдётся. И когда бронзовая красавица с пышной кроной начала заваливаться поперёк дороги, никто, кажется, уже этому не удивился.
Когда заранее подпиленное дерево начало падать на дорогу, Марк привычно вскинул руку с щитом, готовый прикрыть девицу, и зашарил глазами по верхушкам сосен, отыскивая насесты для лучников. Чего он точно не ожидал, так это синеватого светящегося шнура, хлестнувшего по падающей сосне, так что ветки, куски коры и клочья хвои брызнули во все стороны, а сам ствол, отброшенный ударом молнии, повалился не поперёк дороги, а на собратьев вдоль неё, ломая им ветки. Что-то тёмное, нелепо раскоряченное с придушенным воплем рухнуло, сбитое со своего укрытия, но с противоположной стороны дороги свистнула стрела, и Марк еле успел подставить щит. Кто-то из разбойников совершенно справедливо решил, что первым делом надо устранить колдунью, и только чутьё старого наёмника спасло девчонку от стрелы в спину. Она резко обернулась на тупой, глухой удар по щиту, в глазах полыхнуло зелёное пламя, в ладонях — синее, и ещё один стрелок полетел вниз, на этот раз молча.
Но из леса уже с воплями и улюлюканьем бежала толпа, размахивающая самым разным оружием, и Марк, подхватив поводья мажьей кобылки, дал шпоры своему коню. Дерево упало почти вдоль дороги, на неё легла только самая верхушка, которая всадникам точно не была преградой, и хоть маячили там трое здоровых мужиков с алебардами, от вида каменного тролля с улыбкой во весь зубастый рот и с ятаганом наперевес, сердца дрогнули даже у бывалых разбойников, а молния, шарахнувшая по придорожным кустам (то ли рука у девчонки дрогнула, то ли наоборот, нарочно она ударила по кустам, на предмет нет ли там ещё кого), прибавила им прыти.
Лошади без понукания неслись вперёд, не имея никакого желания задерживаться в таком шумном и беспокойном месте. Девица вырвала повод своей кобылки у Марка, он не возражал — ему свободная рука была нужна, чтобы прикрывать ей спину щитом от вполне возможных новых лучников. Кажется, маленькая колдунья пыталась повернуть, но зажатая между двумя другими лошадьми, Медяница только жалобно мотала головой. Марк оглянулся: вьючная лошадка по собственному почину скакала следом, хоть тролль и успел в какой-то момент отмахнуть ножом её повод, привязанный к его седлу.
В конце концов их вынесло на просторную солнечную опушку, переходящую в овсяное поле, Марк пустил коня шагом, давая ему постепенно успокоить дыхание, тролль приотстал немного и поймал за обрывки поводьев вьючную лошадь, а девица завопила: