И с этим он ничего не мог поделать.
Или ему следовало бы все же что-то с этим сделать, да, ради бога! Какого черта с ним происходит, что с ним не так? Почему он хочет позлить ее, если она желает вступить в потенциальные счастливые, здоровые отношения…
Потому что я хочу ее для себя.
Как только его внутренний голос громко озвучил мысль, его остановило только то, чтобы не врезаться в дерево и, таким образом, легко закрыть вопрос, что пикап принадлежал Шелби, и он не имел права его колечить.
Он вовремя затормозил, пару раз стукнув руль и сотрясая матом салон машины.
Много миль спустя, Эдвард наконец-то решил поехать в Red Black, а не кружить вокруг по окрестностям, как шестнадцатилетний подросток, которому отказала девушка, собираясь на свидание с капитаном футбольной команды. Он только тогда обнаружил, что сжег пол бака бензина. Заехав на бензоколонку Shell, он подъехал к одному из трех вакантных насосов и полез за своей кредиткой… пусто. Бумажника также не было.
Чертыхаясь, он выехал и направился прямиком к главным воротам Red Black. Проехав между двумя каменными колоннами, он увидел огромное и открытое пространство, которое согревало душу, несмотря на то, что провел за рулем большую часть ночи и оставил в пикапе Шелби почти пустой бак. В скором времени ему еще предстоял неловкий разговор с ней или с Мое и/или Джоуи, когда они будут толкать ее машину.
Припарковавшись перед конюшней В, Эдвард вытащил ключи из зажигания, а потом вернулся, чтобы провернуть закрыты ли окна. Прихрамывая, он открыл входную дверь своего домика, ожидая, что у него в берлоге будет пусто.
Шелби спала в его кресле, подтянув ноги к груди, положив голову набок на колени. Глядя мимо нее, он увидел, что кухня сверкала чистотой, и он поставил бы последний свой цент, что в холодильнике поджидала его еда.
Он тихо прикрыл дверь.
— Шелби?
Она очнулась, вспрыгнув с кресла со всей своей гибкостью, которой он позавидовал. Ее хвостик волос тут же перелез на плечи вперед, и она не задумываясь стянула резинку, ее волосы разметались по плечам.
Их было так много, гораздо больше, чем он предполагал. Блондинка.
— Сколько времени? — спросила она, собирая их и стягивая опять резинкой.
— Почти десять часов.
— Кобыла не ожеребилась, да?
— Нет.
— Я оставила вам миску с едой в холодильнике.
— Я понял, — он внимательно следил за ее действиями, как она легко опустила ноги, как поправила прядь за ухо. — Я знаю, что ты оставила. Спасибо.
— Увидимся утром, тогда.
Она направилась мимо него, но он схватил ее за руку.
— Не уходи.
Она не подняла глаз. Она по-прежнему смотрела… на половицы под своими ботинками. Но ее дыхание участилось, и понял, каков будет ее ответ.
— Останься со мной сегодня на ночь, — услышал он свои слова. — Не для секса. Просто… останься со мной.
Шелби замерла и не двигалась очень долго.
Но, в конце концов, она взяла его за руку и повела в полутемную спальню. Отсвет огней сигнализации из конюшен отбрасывал легкие тени через простые шторы в клетку, а также от такого же простого бюро и скромной, двуспальной кровати, которая совершенно не соответствовала его положению.
Он не мог вспомнить, имелись под одеялом простыни.
Поскольку большинство ночей он спал в кресле, фактически, как только перебрался сюда. Или же уходил в эти чертовы конюшни или же совершал еще что-то.
Эдвард направился в ванную комнату, справил нужду, потом почистил зубы. Когда он вышел, она разглаживала одеяло.
— Я вчера постирала, — сказала она, стоило ему подойти к другой стороне кровати. — Я не знала спали ли вы на ней или нет.
— Тебе не стоит так обо мне заботиться.
— Я знаю.
Она впервые залезла к нему под одеяло полностью одетой, и снова он позавидовал легкости ее движений, как она спокойно вытянула ноги, как откинулась на спину, не скрючившись от боли и стонов. Его подготовка в горизонтальное состояние, напротив, происходила со стонами и проклятиями, ему нужно было время отдышаться, прежде чем он мог положить свою голову на подушку.
Шелби развернулась к нему, положив руку на его впалый живот. Он напрягся, хотя и был в футболке. И флиске.
— Тебе холодно? — спросила она.
— Мне? — он повернул голову в ее сторону. — Думаю, что ты права…
Она вдруг поцеловала его, ее губы были мягкими.
— С возвращением, — прошептала она. — Можешь не отвечать.
— Что?
— Вы ничем мне не обязаны, кроме этой работы. И мне ничего не нужно от вас, кроме этой работы.
Он крякнул, подняв руку, чтобы провести пальцами по ее подбородку и спуститься вниз к ее шее. И обнаружил, что порадовался тому, что вокруг было темно.
— У меня ничего нет, чтобы кому-то что-то дать, — Эдвард взял ее натруженную руку и положил себе в центр груди. — И да, мне холодно.
— Я знаю. Многое знаю о тебе. Я всю свою жизнь работаю с животными. Я не жду, что какая-нибудь лошадь будет лучше или хуже, чем есть на самом деле. И люди такие же, у них тоже нет причин быть другими, нежели такими, какие они есть.
Это был самый странный ответ. С тех пор, как он был похищен из отеля в Южной Америке, он все время держался, каждой клеточкой своего тела. Сначала от ужаса. Потом от боли, связанной с пытками и желанием умереть. А потом после спасения, его организм перестал функционировать на очень многих уровнях… и ему опять пришлось сражаться, чтобы сохранить свой здравый смысл и не сойти с ума.
Но сейчас, в этой ночной тишине, он почувствовал, что пора отпустить контроль.
— Я чувствую, как ты на меня смотришь, — нежно произнес он.
— Это потому, что я здесь. И это нормально. Как я сказала, вы не должны мне ничего. Я не жду от вас ничего.
По какой-то причине, он подумал о сыне Мое Брауна, Джоуи. Красивый, здоровый парень, такого же возраста, как и она. Любит лошадей, добродушный и не дурак.
Ей стоило проводить свои ночи с ним или с кем-то на него похожим.
— Тогда зачем ты это делаешь? — спросил он.
— Это мое решение, а ничье-либо. Мой выбор, который мне не надо объяснять никому, включая и вас.
Ее спокойное, откровенное заявление, объясняющее ее точку зрения, было воспринято им точно так, каким оно и было…вызвав странное и чудесное послабление в нем.
И чем дольше он лежал рядом с Шелби, тем больше его тело расслаблялось. Или это была его душа. Но Шелби была единственным человеком, которая не сравнивала его с тем, кем он был раньше. Она не могла его оплакивать, потому что не знала его тогда. Она не собиралась выжидать, когда он победит свою немощность и присоединиться к управлению компании «ББ», став штурвалом семьи.
Он был лошадью для нее, восстанавливающийся после травмы на пастбище, под воздействием стихий…, за которой она готова была ухаживать и кормить. Скорее всего, это было единственное, что она умела делать, когда сталкивалась с чьими-то страданиями.
Выдохнув, он почувствовал, как спадает тяжесть. Он не мог предположить какую тяжесть носил в своем сердце. Обиды на всех, кто был в его прежней жизни. Вернее… на самом деле, он ненавидел их всех, ненавидел всех, кто смотрел на него с жалостью, шоком и печалью. Он хотел крикнуть им, это не их собачье дело, что с ним случилось, и он, в конце концов, не вызывался добровольцем, и не важно, как он выглядит…
Неужели они думали, что их взгляды могут его расстроить? Мать твою. Ему пришлось столько пережить и с их взглядами он как-нибудь уж справится.
И да, он даже злился на Саттон, хотя она была виновата не больше, чем остальные.
Шелби… Шелби ко всему этому не имела никакого отношения. Она была чиста по сравнению с ними. Она была свежим воздухом в душной комнате. Она была светом в камере без окон.
Эдвард застонал, надавив на свое плечо и поцеловав ее в ответ. И под натиском его губ, ее губы приоткрылись, честно отвечая ему, такой она и была. И он мгновенно затвердел.
Но вместо того, чтобы начать снимать с нее футболку и джинсы, он отстранился и убрал свои руки от нее.