«…После исчезновения Анастасии, плакаты с ее портретом в один день смыли с афишных тумб, ее имя старались не упоминать в цирковых сплетнях. Я медленно сходил с ума. Я искал помощи у Юшкиного отца, я сочинял письма Сталину и забывал отправить их. За несколько дней я превратился в слабоумного. Я бродил по Москве, пугая прохожих, и вежливые милиционеры, доставляли меня в цирк, как бывшую знаменитость.
Ударили заморозки. Не чувствуя укусов мороза сквозь летний полотняный пиджак, я брел по набережной. Из дверей закусочной шел пар, и я шагнул в это банное тепло, повинуясь не совсем угасшему инстинкту. В пивной „На набережной“ всегда было людно и накурено и все еще держалась атмосфера трактира, старого русского „кружала“, с его влажным, кислым запахом, перезвоном кружек и обитателями, похожими на призраки глубин.
Я сел в углу, уронив голову на руки, и почти сразу заснул. Теперь я спал только в случайных местах, там, где ничто не напоминало мне о цирке и Анастасии.
Теплая ладонь легла мне на шею, помедлила, сползла на плечо. Я поднял глаза. Из тумана выступили вздернутые треугольные брови клоуна Цезаря Лукича. „Коверный“ с собачьей грустью смотрел мне в глаза:
— Ну, будет, будет отчаиваться. Я знаю, как помочь тебе…
Я очнулся, вгляделся в расплывающееся пятно его лица.
— Есть люди… Они весьма значительные персоны. Они давно наблюдают за тобой. Они могли бы тебе помочь.
— Кто они?
— Для тебя нет никакой разницы. Доверься мне, ведь у тебя нет другого пути.
Про Цезаря в цирке болтали всякое. Говорили, что свой лагерный срок он мотал за некие „наклонности“, которые не одобрял Вождь народов. Ребенком я обожал Цезаря, но насупленный Вольф сейчас же уводил меня за руку, если заставал в каморке клоуна.
Встреча с „особыми людьми“ была назначена на следующий день у дверей ресторана „Арагви“.
Высокий, неброско одетый человек шагнул мне навстречу. Светлые глаза, над румяными губами золотилась щеточка усов. Белый шарф на шее заколот изящной серебряной заколкой с рубиновым камнем. Он был похож на лощеного немецкого дипломата. Приподняв шляпу, он представился мне, как Роберт Андреевич Густин с ударением на последнем слоге.
Швейцар, охранявший вращающиеся двери из хрустального стекла, поклонился нам. Столик, сервированный на троих, ожидал гостей, но после двухнедельного голода я не мог есть.
— Прошу вас, Оскар, ешьте, не стесняйтесь. Я угощаю: „Красивые люди ни за что не платят“!
Из ресторанной дымки возникла женщина в алом шелковом платье с губами, как маковые лепестки.
— Познакомься, Оскар. Это самая красивая женщина Красной Москвы, России и всей Поднебесной. Ее зовут Цветок Цветов.
— Роза, — женщина томно улыбнулась и погладила меня по волосам. — Я не отдам его тебе, Густин. Это яблочко раздора будет принадлежать мне, — пропела она, играя прищуренными золотистыми глазами.
— Он сам решит, с кем ему быть, — показал белые зубы Густин. — Даже самую красивую женщину портит самонадеянность. И кто сказал, что эти коротконогие вертлявые существа с узкими плечами и парой бурдюков под ключицами красивы?
— Замолчи, развратник. Предлагаю дуэль. Оскар, не слушайте его!
— Напротив, мой друг, слушайте только меня, меня одного!
Заиграли вальс. Хмельной полковник с целым иконостасом медалей пригласил танцевать Цветок Цветов. Облегченно вздохнув, Густин заговорил:
— Я знаю о вашем горе от близких друзей и всеми силами желал бы помочь вам. Но дело, которое я хочу вам предложить, достаточно серьезно и требует риска. Для начала я должен убедиться в вас.
Он порывисто пожал мою ладонь.
— Есть круг людей, которые высоко ценят ваши способности как иллюзиониста и даже ясновидца… В одном посольстве были бы рады увидеть бывшего „Мальчика-Книгу“. Они тронуты вашим горем и готовы разыграть любую рискованную партию, чтобы помочь вам.
Я с надеждой поднял на него глаза.
— От вас потребуются совсем немного, сущие пустяки. К примеру, прогноз относительно некоторых событий и дат, некоторые мелкие поручения, а взамен вам помогут увидеться с Анастасией. Ведь именно ее судьба вас волнует в данную минуту. Видите, я тоже немного ясновидец. Но сейчас вам необходимо поесть, вам понадобятся силы, много сил! — он шутливо пощупал мой бицепс сквозь пиджак. — Пожалуй, не стоит начинать с бифштекса с кровью, попробуйте вот этот сыр и салат.
— Кто вы?
— Маленький кружок любителей философии „Стелла Марис“, иначе „Морская звезда“. У этого дивного создания пять лучей и одно сердце.
— Зачем я нужен вам?
— Не стану скрывать, мы нуждаемся в ваших способностях не меньше, чем вы в нашей дружбе, — промурлыкал Густин.
На сцене запела белокурая певица. Цветок Цветов вернулась за столик и теперь задумчиво слушала песню, подперев щеку рукой в алой атласной перчатке. Губы ее по-детски приоткрылись, и я забылся, глядя на нее.
— Прекратите ваши штучки-дрючки, вы мешаете мальчику сосредоточиться, — проворчал Густин.