После долгого, долгого поцелуя, он отстранился.
— Ужин?
— Да, у меня в городе.
— Конфиденциальный?
— Нам именно такой и необходим.
Он напрягся и стал жестким, она улыбнулась, прижимаясь к нему.
— Мне нравится, ход твоих мыслей. — Но потом он нахмурился. — Есть только одна вещь.
— Какая?
— Эту толстовку нужно снять. — Он покачал головой и провел пальцем по логотипу. — Я не могу смотреть на это. Меня от него тошнит.
— Да, угадай что?
— Что?
Она наклонилась к нему.
— Под ней на мне ничего нет. Так что да, ты хочешь, чтобы я сняла прямо сейчас?
Эдвард застонал, она стукнула его по заднице.
— Садись в машину, Болдвейн. И соберись с духом. Я собираюсь прокатиться на красный, чтобы оправдать наши ожидания.
Он захромал и открыл дверь.
— Просто отлично, но как человек, недавно вышедший из тюрьмы, могу сказать тебе, что заявлять перед присяжными о своем предложении переспать и ужине, обычно не то, что сообщает женщина твоего статуса. Так что может ты все же будешь соблюдать правила дорожного движения?
Они забрались в машину, и она посмотрела на него.
— Отличное замечание.
Став серьезным, он поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Спасибо.
— За что, за то, что тебя выпустили под залог? Ты знаешь, я не уверена, что ты в курсе, но этот пункт стоял в списке моих желаний. Так что мы можем проверить прямо сейчас.
— Нет, за то, что ты дождалась меня.
Саттон стала серьезной.
— Я пыталась этого не делать.
— Нужно ли мне дать под зад нашему губернатору? Сестренка, я смогу. Я немного ревнивый.
— Дагни очень хороший человек. Но он всегда знал, кому принадлежит мое сердце, и я тоже.
Эдвард улыбнулся.
— Хорошо, это значит, что я смогу быть вежливым с ним в следующий раз, когда увижу его. И не буду его пинать по яйцам.
Она посмотрела на него.
— Я всегда была твоей, Эдвард. Всегда так было.
Глядя на нее, он подумал обо всем, через что прошел. Обо всех годах и о своем теле, которое никогда не будет таким же совершенным, как раньше. А потом он представил, как просыпается каждое утро рядом с ней.
— Я самый счастливый мужчина, я знаю, — прошептал он.
Ведь деньги могли появляться и исчезать, также как и здоровье и выздоровление, а судьба была непостоянным мастером.
Но быть любимым тем, кого ты любил?
Это было, как глоток свежего воздуха и оптимизм в самый разгар кризиса; это была еда, когда ты ужасно был голоден; это был воздух, когда ты не мог дышать, и свет, который мог вывести тебя из темноты.
Все, что имело значение, было в глазах его женщины, и хотя он был разрушен и не имел никаких объективных ценностей, Саттон Смайт делала его цельным.
Глава 37
Три дня спустя Джин забирала Амелию из аэропорта. И если подумать то, это был первый раз, когда она самолично встречала кого-то, всегда шофер проделывал эту процедуру, поскольку с коммерческими рейсами она знакома не была. А предпочитала частные самолеты. Она следовала по указателям, удерживая «Фантом» на медленной скорости, вливаясь в поток других машин, которые тоже встречали приезжающих.
На первом круге она не увидела Амелию, поэтому Джин пошла на второй, вспоминая последние два дня. Ричард Пфорд сдержал свое обещание и подписал бумаги о разводе, которые Самюэль Ти. составил, и он согласился оставить ей кольцо, слава Богу.
Не было бы причины для неловкого разговора, если бы он ей отказал.
И Самюэль Ти. согласился немедленно встретиться с Амелией, полагая, что именно этого хотела их дочь.
Джин проверила часы на приборной панели. Три часа дня. Самюэль Ти. сказал, что будет на своей ферме только что вернувшись из поездки куда-то за город. Он не стал вдаваться в подробности где был, а Джин не спрашивала, но у нее появилось ощущение, что он был с женщиной, поскольку она звонила ему в выходные и оставила сообщение, а перезвонил он ей только через два дня.
Когда они наконец соединились, ей показалось немного странным, что ни один не обмолвился словом о том, что произошло в болотистой местности с Ричардом Пфордом, словно Самюэля Ти. там вовсе и не было, хотя если бы его там не было… все могло закончиться совсем иначе.
Тем не менее он вполне вежливо разговаривал с ней, скорее профессионально, и она пыталась отвечать ему таким же тоном.
Джин снова проехала мимо ограждения терминала, Амелия стояла на обочине и махала ей рукой, не улыбаясь.
Вообще-то, Амелия не часто улыбалась. И Джин было что оплакивать, потому что именно она была ответственна за то, что ее дочь не часто улыбалась.